Головач-3
Шрифт:
Конечно же, я не собираюсь раскапывать чью-то гребаную могилу, чтобы только узнать, совали ли ему в голову член,– подумал Брайс. Это безумие. И что, если совали? Это же не сериал "Место преступления: Люнтвилль". Я вернусь в "Росинку" и забуду про все "головачи". К тому же, если там действительно трупы, люди, которые зарыли их туда, не будут долго раздумывать, не расширить ли им могилу, если узнают, что мы что-то здесь вынюхиваем.
Самое здравое сейчас, это отказаться. Все зашло слишком далеко. Он начал уже мысленно сочинять извинение для Студи, за то,
Но вместо этого опустил руки и принялся копать. Это было опасно, ненормально и неприятно, но он должен был знать. Должен был увидеть сам, что все эти граффити, рисунки ножом и татуировки говорят правду. Во всяком случае, он всегда сможет убедить себя не верить в это безумие.
Вскоре оба мужчины черпали горстями перемешанную с листьями землю. Все это время Брайса преследовал тот слабый запах.
– Видишь, - между делом сказал Студи.
– Это место не сколько лес, сколько кладбище. Даже думать не хочу, сколько наркобарыг лежит здесь. И по-моему, большинству из них был сделан "головач", особенно тем, кто женского пола. Что вполне уместно, скажу я. Эти подлые говнюки специально продают свое дерьмо детям, чтобы подсадить их. Затем заставляют их торговать телом за наркотики, а деньги берут себе.
– Студи посмотрел на Брайса.
– Можешь представить это себе, мужик? У тебя есть маленькая дочь, а потом какой-нибудь ублюдочный наркобарыга подсаживает ее на "дурь", а затем ты узнаешь, что он продает ее педофилам, а ей еще четырнадцати нет. Этого достаточно, чтобы вывести из себя приличных людей. Наркотики - зло.
Брайс был липким от пота и раздраженным, и социальное исследование Студи лишь усиливало его раздражительность. После нескольких минут рытья он остановился, чтобы вытереть лоб.
– Ты уверен, что это то самое место? Похоже, здесь ничего нет.
– Да?
– сказал Студи.
– А это видишь?
Вижу что? Брайс прищурился. Он зачерпнул из ямы еще одну пригоршню земли, и тут же почувствовал что-то... странное. Что-то холодное и липкое.
Он посветил своим крошечным фонариком и остолбенел
– Здесь ничего нет, говоришь?
– сострил Студи.
Действительно, что-то там было. Лицо. Белое, как луна, лицо под слоем грязи.
– О, черт, - пробормотал Брайс.
– Это та "телка", блондинка, про которую я тебе говорил.
– Студи присел, просунул руки под голые плечи трупа.
– Давай, мужик, - прошептал он, ухмыляясь Брайсу.
– Помоги мне вытащить ее...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Дверь трейлера с грохотом распахнулась, и два довольно крупных деревенщины вышвырнули Оги и Кларка на шаткое крыльцо. Оба упали плашмя на спины.
– И не ходите сюда!
– крикнул один.
Второй, лысый тип с "элвисовскими" бакенбардами, свирепо зыркнул и указал на них пальцем.
– Не заставляйте нас повторять, если только не хотите вернуться в город с разбитыми рожами.
Дверь захлопнулась. Оги и Кларк поднялись на ноги, хоть и одуревшие, но еще не растрявшие всю чувствительность.
– Черт, Кларк, - рассмеялся Оги. Я считаю за честь, быть вышвырутым с покера в трейлер-парке Хонки-тонк
Кларк же особой радости не испытывал.
– О чем ты думал? Назвал всех присутствующих в комнате, я цитирую: "кучкой вороватых деревенских вырожденцев".
Оги усмехнулся.
– Я, правда, так сказал?
– Да, именно так.
– Ну и хрен на них, если не понимают шуток... а еще они нас обжуливали. Это игра была такая же честная, как Либераче - натурал (изв. амер. пианист, всячески отрицавший свою гомосексуальность - прим. пер.).
Они потащились по главной улице, под хмурые взгляды местных лохмачей.
– Похоже, мы уже исчерпали их радушие, - сказал Кларк.
– Давай просто вернемся в мотель.
– Да, я уже сыт по горло этим гребаным Бэктауном.
Они добрались до парковки, машин на которой было еще больше, чем раньше. С нескольких попыток Оги удалось открыть дверь внедорожника, и они с Кларком забрались внутрь.
– Черт, я пьян, - сказал Оги. Он поднял палец.
– Но это хорошо.
– Хочешь, чтобы я сел за руль?
– спросил Кларк, хотя был ничуть не трезвее.
– Последнее, что нам нужно, это чтобы нас здесь остановили.
Оги завел автомобиль.
– Не остановят, а даже если остановят, думаю, мой друг Бен Франклин (амер. полит. деятель, изображенный на 100-долларовой купюре - прим. пер) и девять его братьев убедят копов нас не арестовывать.
В этот момент Оги въехал задом в заднее крыло какого-то пикапа.
– Молодец, Оги!
– Расслабься. Никто же не видел.
– Оги выехал с парковки.
– К тому же это не грузовик, а кусок дерьма. Владелец даже не заметит разницы.
После некоторых размышлений Оги повернул направо, вернувшись на Тик-Нек-роуд, в надежде, что едет правильно. Вскоре внедорожник несся по тихой дороге, разрезая тьму ярким светом фар. Уличных фонарей здесь не было. Единственным освещением служил тусклый свет звезд.
– Да, к черту Бэктаун, - сказал Кларк.
– В жизни не видел столько идиотов.
– Пошли они все на хрен. Никогда терпеть не мог деревенщин, а теперь ненавижу их еще больше. Чтоб они рожи себе отстрелили, когда будут вещать на стену ружейный стелаж. Черт! Кстати, бордель мы так и не нашли.
– Ну и что. Я такой бухой, что у меня все равно не встанет.
– Чушь, - возразил Оги.
– Мы - крепкие молодые парни. Не знаю, как ты, но я и бухой в жопу и трезвый, как стекло, могу всю ночь заниматься сексом, а проснувшись, буду готов еще "бросить палку".
– Лучше забудь, потому что туда мы не вернемся. Но, по крайней мере, мы повидали реальную жизнь. Как там он это назвал? Харч-вечеринка?
– Ага!
– оживился Оги.
– Это было круто! Как тебе Карли Энн? Вот тебе и дерьмовый денек в "Мухосрани"! Она проглатывает, наверное, целый галлон плевков, чтобы проиграть соревнование с разницей в один харч. Затем ей надирает задницу блондинка, которая отсосала у ее дружка. А в довершение всего, Дора сует палец себе в рот и выблевывает все содержимое желудка прямо девке на лицо. Я думал дать ей сто долларов, но... хрен на нее. Побеждай, либо вали домой. В яхт-клубе нам ни за что не поверят.