Голован
Шрифт:
— Вы что-то знаете о них? — вскидывается Шоймар.
Наш проводник кивает:
— Легендарное племя. Почти как рибукары. Те, правда, древнее, и совсем в устных эпосах. А эти нынешние.
— Они могут быть наследниками рибукаров? — спрашивает Шоймар и, кажется, спрашивает потаенное. Надо же, наш профессор попал на крючок!
— Ну, это не по моей части, господин Шоймар, никак не по моей. Тут мне до вас — ученых — далеко. Я человек малограмот…
— Спросите, пожалуйста, Дьюка, можем ли мы погостить в этом племени? — произносит Жуж Шоймар.
Все, кто ближе, смотрят на начальника разинув рот. Торопились-торопились и на тебе!
Прикиньтесь цивилизацией. Чисто для понимания процесса, не более.
Итак, вы цивилизация. Маленькая, затерявшаяся в бесконечном лесу. Но гордая. Гордая, как всякая цивилизация, которая хочет жить. Вероятно, вас можно было бы именовать биоцивилизацией, но, пожалуй, это будет преувеличением. Да, вы приспособились к лесу, научились выискивать в нем пищу, натаскались выживать. Достаточно долго для цивилизации, тем более для маленькой. Экспансия ведь не ваш профиль. Пусть этим занимаются какие-нибудь другие, с амбициозными планами, но почему-то до жути короткоживущие. Когда-то вы даже натыкались на их мегапостройки. Жуткое дело! Вложить столько труда столько миллионов человеко-часов, тысячи человеко-лет и… На выходе — лишь камни, поросшие мхом. Нет-нет, экспансия не ваша дорога. Пусть над этим кумекают какие-нибудь обезьянки наверху или, допустим, птички.
Итак, вы живете и никого не трогаете. Кушаете в меру, ведете аскетический образ жизни, не мешаете лесу вокруг расти и стареть. Вы даже мечтаете, что когда-нибудь вступите с ним в симбиоз. Повиснете на нем, как лиана на гигантском баобабе. Возможно, лес вас станет лелеять, или, по крайней мере, терпеть, как и до этого.
И вроде все к тому. С соседями вы в мире, потому что они далеко… В смысле, они и не соседи вовсе. Ваше племя-цивилизация идет своей дорогой. Она узенькая, эта дорога, но она своя. Бывают всякие напасти. Некоторые накатывают синхронно, кое-какие неожиданно. Разливы рек, наводнения, нашествия полосатых муравьев. Все это можно пережить, если не строить совсем уж амбициозных планов. Даже с полосатыми муравчиками можно бороться; в конце концов, они пришли и ушли. Разумеется, встречаются хищники куда крупней муравьев. Есть довольно злобные, и они не прочь откушать человечинки. Но со всеми можно бороться. Бороться и побеждать. У вас в черепе, все ж, логическое устройство по вычислению и предсказанию будущего. И оно много тяжелей, чем у какого-нибудь кота-древолаза. А значит, есть сети, ямы-ловушки, а уж против совсем упитанной всячины — стрелы с наконечниками, измазанными о языковые железы лягушки-свистка.
Потом приходит то, что вы не ждали, — Чудовище.
Стрелы его не берут, сети не останавливают, а любые вырытые ямы-ловушки для него малы. Чудовище ненасытно. Оно похищает и ест людей десятками. Может просто давить: явно развлекается, качает мышцы.
Вы обращаетесь к богам и духам Леса. Но они отворачиваются. Им стыдно. Они не могут справиться с Чудовищем. Оно сильнее.
Многие его видели и даже остались живы. Чудовище не стесняется людей. Говорят, оно похоже на тигра, потому что обросло шерстью и полосатое. Но у него совсем нет лап. Зато и без них оно может лазать по деревьям. Так что больше всего оно похоже на змею. Очень-очень большую. Но в отличие от других больших змей, которые конечно же меньше, оно еще и очень быстрое. И его никак не получается подстеречь, как других змей. Когда те валяются, не шевелясь, переваривая съеденное. Если даже Чудовище сжирает десять взрослых людей, оно все едино остается таким же стремительным и смертоносным.
Это проверено, потому что…
Потому что, когда старые боги и духи
Вы приносите ему дары, приносите пищу. Другую, не людей. Но оно не принимает. Тогда вы приводите и людей тоже, но только мало. Меньше, чем чудовище, Ие-Чи-Ри-Ки-Ки сжирало до того. Потому что, если приводить столько же или больше, все молитвы теряют смысл. Ваша цивилизация жива, покуда в ней наличествуют люди. Не станет их — не станет и цивилизации.
Ие-Чи-Ри-Ки-Ки принимает дары из живых людей. Но этого ему мало.
И тогда снова встает вопрос: что делать дальше?
— Извините, профессор Дорнель, мне вот жутко интересно. А почему мы работаем именно с голованами?
Вообще-то вопрос у меня назревал давным-давно, с самого начала. Просто не решался спросить. И подсмысл вопроса был вовсе не в том, почему именно с этим видом живности, а не с какими-нибудь мышами-лягушками? Тут все ясно-понятно: голован попросту умнее. Подвопрос был в другом. Почему не…
— А вы что, Дар, желаете поработать по-настоящему? — покосился на меня профессор Мадисло. И, Выдувальщик свидетель, глаза его блеснули. «По-настоящему» — вот как это у него именуется!
— Если только с явными врагами, — сказал я уклончиво. — А так…
Дорнель Мадисло посмотрел на меня оценивающе. Я видел только глаза: оба мы были в марлевых повязках. Врачи, массаракш и массаракш!
— Знаете, Дар Гаал, вот другому не ответил бы, но вам… В конце концов, вы мне ассистируете, а ассистентам положено доверять. К тому же я очень надеюсь, что мы надолго продлим наше совместное творчество.
«А, вот как это ныне называется — „творчеством“», — констатировал я. Марля маскировала мои эмоции, за что я был ей весьма благодарен.
Впрочем, профессора, кажется, абсолютно не волновали мои эмоции и переживания; он попросту приписывал мне свои.
— Так вот, ассистент Дар, все просто, — Мадисло подмигнул. — В этой жизни не всегда следует идти прямым путем. Иногда надо лавировать. Я вот не военный, но знаю, что бомбовоз все-таки сильнее танка. А почему? Да потому, что бомбовоз много-много маневреннее. Вот и в жизни тоже иногда надо, как в войне.
Пока профессор углубился в тактику, о которой ведал явно смутно, и в житейскую мудрость, видимо наработанную собственным опытом коридорно-академических интриг, я размышлял.
С точки зрения этой самой житейской мудрости, спрашивать мне вовсе было не надо. Меньше знаешь — крепче спишь, как советует та же самая военно-житейская мудрость. Но все-таки меня это очень интересовало. В конце концов, мы работали под патронажем Департамента Внутренних Дел, а не только Имперской Академии. Под покровом министерства, да еще во время незакончившейся войны вполне получалось работать, то есть ставить эксперименты, не только на каких-то круглоголовых псах. Можно ведь было…
Но профессор наконец и сам добрался до прямого ответа.
— Дар Гаал. Конечно же мы могли бы сразу задействовать врагов, но… Понимаете, Дар, мне, честное слово, хочется продвинутся и в науке тоже. Выпустить монографию, защитить… Ну, вы понимаете. Но вы хоть догадываетесь, Гаал, насколько наша имперская наука консервативна? Там же одни динозавры, поверьте на слово. И потому… Короче, если эксперименты и опыты будут проведены на людях, то никакая диссертация не пройдет. К тому же она будет засекречена. Что же мне тогда, и академиком становиться секретно, что ли? — профессор снова подмигнул.