Голубая дивизия. Военнопленные и интернированные испанцы в СССР

Елпатьевский Андрей Валерьянович

Обратимся теперь к архивным источникам, характеризующим положение военнопленных (и интернированных) испанцев, находившихся в лагерях вплоть до их репатриации.

В РГВА имеется большой комплекс фондов Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД-МВД СССР, а также управления уполномоченного СНК-СМ СССР по делам репатриации, всесторонне освещающий проблему жизни военнопленных в СССР. Однако поиск в этом комплексе сведений о военнопленных-испанцах едва ли легче поиска иголки в стоге сена, тем более что значительная часть архивных материалов, в которых содержатся те или иные сведения о них, еще не рассекречена. Хорошим ориентиром для нас явились сведения из книг М. Пуэнте и Э. Эстебан-Инфантеса о тех лагерях, в которых были испанцы, что лишний раз подтвердило старую истину, что к архивам следует обращаться лишь после основательного изучения опубликованных источников.

Можно с уверенностью говорить о том, что среди испанских военнопленных велась антифашистская работа. В списке от 18 февраля 1942 г. среди лиц, выделенных Коминтерном

для работы в лагерях с военнопленными испанцами, значится Хусто Родригес Суанья, 1916 года рождения, мадридец, член КПИ с 1935 г., тогда находившийся в Уфе. Он же упомянут в письме от апреля 1942 г., отправленном Г Димитровым начальнику ГУПВИ Сопруненко, в котором предлагается направить его в числе других в Караганду на временную работу среди испанцев. В марте 1942 г. Хусто Родригеса должны были направить в Оранский лагерь с той же целью [94] . Нам известно из других источников, что Хусто Родригес Суанья – участник ВОВ, партизан, политрук; был в отряде Медведева и погиб в марте 1943 г. на Кавказе.

94

РГВА. ГУПВИ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1. Л. 11, 16, 26.

Помимо Хусто Родригеса Суаньи в рукописном недатированном списке работников, рекомендованных ИККИ для работы в лагере

НКВД, значится также Яков Ицкович Краснов, член Компартии Палестины с 1932 г. и член КПИ с 1936 г. [95]

Из других документов ГУПВИ видно, что в начале 1946 г. в лагере № 158 для военнопленных в г. Череповце работал политинструктором испанец-политэмигрант Хосе Севиль, которого 1 февраля 1946 г. ЦК ВКП(б) просил откомандировать в свое распоряжение, что и было сделано 12 марта того же года, а затем, как мы знаем из других документов, он был направлен за рубеж [96] .

95

РГВА. ГУПВИ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1. Л. 287–288.

96

РГВА. ГУПВИ. Ф. 4-П. Оп. 5. Д… 26. Л. 222–227. Д. 27. Л. 219–222. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 130, Д 6, 16.

В том же лагере с марта 1944 г. по июль 1946 г. работал в должности политического инструктора антифашистской работы другой испанский эмигрант Фелипе Пульгар, который «за период своей деятельности показал себя дисциплинированным и исполнительным, к порученному участку работы относится честно и добросовестно, требователен к подчиненным, желает повышать свой политический и общеобразовательный уровень, но это ему удается слабо, ввиду того, что почти не владеет русским языком». О Пульгаре также запрашивал ЦК ВКП(б) в июле 1946 г. [97] О нем недобрым словом вспоминает и Моисес Пуэнте в указанных выше воспоминаниях прапорщика Оканьяса. В цитируемых Д. Арасой воспоминаниях Сесара Астора утверждается, что плохое обращение с военнопленными было не со стороны советских, а со стороны испанцев-эмигрантов, в частности со стороны Феликса [так в тексте – А.Е] Пульгара, направленного на работу с военнопленными руководством КПИ; со стороны лейтенанта Севиля, выполнявшего те же функции, обращение было лучше.

97

РГВА. ГУПВИ. Ф. 4-П. Оп. 6. Д. 3. Л. 214–219.

Об антифашистской работе среди испанских военнопленных и о том, что среди них были коммунисты, свидетельствуют следующие документы.

В сентябре 1942 г. УПВИ были направлены в ИККИ Димитрову заявления содержащихся в лагере № 270 троих испанцев – Гонсало Б.Б., Лонеса Л.Р. и Ольмоса Х.Э., которые просили о зачислении их в армию [98] . 28 июля 1943 г. в Коминтерн из лагеря № 150 было направлено на имя Долорес Ибаррури непереведенное письмо военнопленного Торквато [99] . 27 октября 1944 г. начальник управления лагеря № 158 представил начальнику УПВИ список военнопленных испанцев-членов Компартии Испании, содержащихся в этом лагере. Это были:

98

РГВА. ГУПВИ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1 Л. 193.

99

РГВА. ГУПВИ. Ф. 13 а. Оп. 6. д. 6. Л. 4.

1. Карнисеро Феликс, 1918 г. р., солдат, партстаж с 1937 г.

2. Аларио Викториано, 1917 г. р., солдат, партстаж с 1936 г.

3. Торквато Рафаэль Франсиско, 1918 г. р., ефрейтор, партстаж с 1936 г.

4. Хименес Хулио Хосе, 1919 г. р., солдат, партстаж с 1937 г.

5. Масия Хуан Франсиско, 1918 г. р., солдат, партстаж с 1936 года [100] . 28 июля 1944 г. начальник управления лагеря № 158 представил начальнику УПВИ 84 заявления испанских военнопленных о желании вступить в добровольческие формирования в СССР (список военнопленных прилагался) [101] .

100

РГВА. ГУПВИ. Ф. 13 а. Оп. 7. д. 12. Л. 174 – 175.

101

РГВА.

ГУПВИ. Ф. 13 а. Оп. 7. д. 12. Л. 127–128 об.

Об антифашистской работе среди военнопленных, в том числе испанцев, свидетельствуют отчеты лагерей. Так, в отчете лагеря для военнопленных № 158 за 9 месяцев 1944 г. указывается, что военнопленными выпускались стенгазеты, в том числе и на испанском языке. Из общего количества антифашистов испанские военнопленные составляли 180 человек, из них в актив входило 14 человек. За 9 месяцев с ними было проведено 62 собрания, 34 конференции, 109 докладов и лекций, 6 митингов, 857 политбесед. Среди испанцев действовало 9 антифашистских кружков, которые провели 73 занятия. Статей и заметок в стенгазеты испанцы написали 89 (для сравнения: немцы – 116, финны – 114). Индивидуальных заявлений о вступлении в добровольческие формирования испанцы подали 92 (немцы – 699, финны – 118). Существовал также испанский кружок художественной самодеятельности [102] . В «Истории лагеря МВД № 158 для военнопленных, г. Череповец, за 1942–1948 гг.», где находилось больше всего испанцев, также содержатся сведения об антифашистской работе среди них. Указывается, что за июнь 1943 г. было проведено с ними бесед и докладов – 4, производственных совещаний с бригадирами – 3, вечеров самодеятельности – 2; отмечается рост числа военнопленных испанцев, солидаризирующихся с антифашистским движением (в январе таких было 17 – 7 %, в октябре – 180, т. е. 90 %). Цитируется испанец Кано, который о медицинском обслуживании военнопленных писал: «Мой отец – богатый человек, но он не позволил бы себе отпустить без платы такие ценные медикаменты своему соседу испанцу или отдать их своему бывшему врагу» [103] .

102

РГВА. ГУПВИ. Ф. 1 – П, Оп. 11 а. Д. 9. Л. 54 – 57.

103

РГВА. ГУПВИ. Ф. 1 – а. Оп. 35. Д. 26. Л.46, 48, 49, 73.

Коротко говорит об антифашистской работе и Ю.Е. Рыбалкин. Он также называет цифру испанцев-антифашистов – 180 человек и приводит такие данные: проведено 62 собрания, 34 конференции, прочитано 109 лекций и 857 политбесед. Активно работал кружок испанской художественной самодеятельности. Он же утверждает, что за весь период существования лагеря № 158 было 29 случаев побега (все с объектов работы) [104] .

28 ноября 1944 г. в УПВИ было представлено заявление 38 испанских военнопленных солдат 250-й дивизии и обращение к руководителям Верховной хунты национального единения Испании, подписанное 199 военнопленными. В заявлении говорилось, что ознакомившись со зверствами нацистских оккупантов в г. Пушкине, раскрытых Чрезвычайной государственной комиссией, они считают, что этот документ возлагает ответственность на командиров 250– й испанской Голубой Дивизии Муньоса Грандеса и Инфантеса. В заявлении содержались следующие конкретные обвинения: «Капитан Гильермо Надар из 1-й роты и лейтенант Муро крали государственные и частные рояли и, продержав их несколько дней у себя, топили ими затем печи… С ведома командиров дивизии немцы забирали статуи, картины и украшения со стен Екатерининского дворца, уничтожали, упаковывали и увозили книги… Испанские солдаты и офицеры забирали из домов иконы, зеркала и другие предметы, они крали иконы и другие вещи большой ценности… 2-я артгруппа увезла с собой царские парадные кареты… Капитан Паласиос, в настоящее время военнопленный, забирал мебель из домов в Красном бору, обставил ею публичный дом…». В обращении к руководителям Верховной хунты, в частности, утверждалось, что все, подписавшие его, вступили в дивизию, чтобы перейти на сторону Красной Армии [105]

104

Рыбалкин Ю.Е. Испанские военнопленные второй мировой войны в СССР. // Проблемы военного плена: история и современность. Материалы Международной научно практической конференции 23–25 октября 1997 г. Вологда, часть 2. Вологда, 1997. С. 250.

105

РГВА. ГУПВИ. Ф. 13 а. Оп. 7. д. 12. Л. 200–201.

Видимо, всё же не следует все эти данные целиком принимать за чистую монету. Среди названных лиц многие впоследствии были судимы и перешли в категорию осужденных; значительная часть вернулась на родину на «Семирамисе». Не все испанцы, подписавшие эти заявления и обращения, были искренними – надо принять во внимание и пропаганду, которая велась среди них, и естественное стремление как-то облегчить условия своего нелегкого существования в плену. Во всяком случае, из числящихся в вышеприведенном списке членов КПИ на «Семирамисе» отбыли Хулио Хосе Хименес и Хуан Франсиско Масия; всего же из 84 человек, подписавших упомянутое выше заявление, на «Семирамисе» выехало 44 человека. Среди них был и Рикардо

Хосе Альварес, написавший в марте 1951 г. в спецгоспитале № 5351 на имя министра внутренних дел заявление с просьбой не отправлять его в Испанию, а оставить в СССР и дать российское подданство. Это заявление (подлинник, написанный от руки), «врученное во время очередного обхода спецгоспиталя», было представлено заместителю начальника ГУПВИ генерал-лейтенанту А.З. Кобулову начальником УМВД по Ростовской области и, как видно из пометы на письме, «оставлено без последствий». Поскольку таких документов немного, приведем его практически полностью, сохраняя большинство грамматических ошибок: