Шрифт:
Мост
Снег сыпал мелкой крошкой весь день и вечер. Улицы города опустели. Позёмкой переметало дороги. Узкая речушка под мостом ещё тихо журчала, пробираясь среди занесённых снегом прибрежных кустов, но и её бег становился всё медленнее.
Мужчина, одетый в чёрное пальто, без головного убора, высоко подняв воротник и пряча лицо в нём, быстро шёл. Свернул под мост, принялся спускаться по скользкому берегу, когда что-то заставило его остановиться. Постояв немного и вновь решив отправиться дальше, мужчина опять обернулся. Звук повторился.
Путник вгляделся в прибрежные кусты. Здесь было совсем
Молодая женщина лежала на спине, прижимая мёртвой хваткой небольшой свёрток. Видно было, что она здесь уже давно – снегом запорошило. Мужчина, с трудом освободив свёрток от застывших пальцев, почувствовал слабое движение внутри него. «Что бы это ни было, оно живо», – покачал головой он. Прижав сверток к груди, не задумываясь, прошёл под мост, и тень скрыла его.
Городок был тихий уездный с мощёными кое-где улицами и дощатыми переходами. С крепкими, самое большое двухэтажными, домами мещан и купцов, с замечательной старинной, шестнадцатого века, церковью и построенным, казалось, в то же время мостом через городскую речку.
Старинный городской мост, воздвигнутый через небольшую речушку давным-давно, сохранялся и иногда обновлялся жителями города. Каменное сооружение полукруглой формы, белые когда-то перила с небольшими башенками в виде русалок с облупившейся теперь чешуей ограждали мост.
Речка небольшая, но весной иногда разливалась довольно сильно. Летом же русло сильно пересыхало, и становилось видно, что камни сдвинуты и тощие подводные травы растут так, словно здесь пролегает тропа, будто по ней и теперь продолжают ходить. Но кому нужно ходить под мост, да ещё по воде?
Про мост ходили легенды о выходцах с того света и нечистой силе. Возле него запрещали гулять детям и молодым девушкам, и все преступления, нечасто случавшиеся в городке, где все знали друг друга, приписывали в первую очередь этому таинственному месту. Потому что здесь нередко находили странные следы, непонятные вещи. А потом они исчезали.
Жизнь города текла тихо и размеренно. Свадьба дочери купца Савина и сына местного помещика Каплина, празднование юбилея начальника городской управы, сбор денег на ремонт церкви, пропажа отреза редкой в этих местах тафты у галантерейщика Сурова да загоревшийся овин у кузнеца – помнились долго и обсуждались то и дело с припоминанием мельчайших подробностей. Про мост же рассказывали шёпотом, и даже порой оглядываясь. Непонятное творилось. То ветер налетит среди бела дня на рассказчика, то толкнёт будто кто его в спину. И разговоры умолкали…
Под мост, действительно, вела тропа, и теперь путник вышел по ту сторону. Города здесь уже не было.
Лес непроходимый, старый, с буреломом, заросший по опушкам кустарником, весь запорошенный снегом, стоял стеной и по правому, и по левому берегу. Речушка, вынырнув из-под моста, оказывалась лишь ручьем, петлявшим по дну глубокого оврага.
После моста повернуть сразу направо и подняться по занесённым снегом каменным ступеням… Меж ветвей стал виден огонь. Снег шёл и шёл. Путник, наклонившись вперёд, уверенно двигался в темноте, легко угадывая дорогу, будто много раз до этого ходил по ней.
Деревья вдруг расступились, показались строения. Широкий постоялый двор, обнесённый высоким забором, двускатная соломенная крыша, дымящиеся две трубы. Дорога терялась в темноте леса.
Приблизившись к воротам, мужчина постоял, прислушиваясь, и толкнул дверь, которая виднелась рядом с широкими створками ворот. Шагнув на слабо освещённое подворье, он запер
Лохматая собака завиляла хвостом, загремела цепью. Поздний гость на ходу потрепал пса, быстро миновал двор. Скрипнула покрывшаяся куржаком дверь. В тёмных сенях в углу вздохнула корова, звякнула пустым ведром. Распахнув дверь в горницу, гость остановился, щурясь на свет, оглядываясь.
По бревенчатым закопчённым стенам, длинному столу, лавкам метались тени от пляшущего слабого огонька лучины. На лавке возле печи кто-то лежал под овчинным тулупом.
От печи обернулся старик. Невысокий, сгорбленный и крепкий.
– Кто? – негромко бросил гость, кивнув на спавшего у стены и проходя ближе к теплу.
Он протянул свёрток наверх, на печь. Оттуда выглянула всклокоченная голова, протянулись руки и забрали свёрток. Раздался удивлённый шёпот: «Дитё!»
– В Ближний Лог идет человек, на ярмарку в Древляне, с рассветом просил поднять. Что так долго? – обстоятельно ответил старик.
Мужчина сбросил пальто и, оставшись в чёрном помятом сюртуке и светлых панталонах, посмотрел опять наверх.
– Живо? – спросил он того, кто тихо шуршал на печке.
Не было видно ничего, только сверху сыпалась солома, да кто-то принялся кряхтеть.
Старик стоял, опёршись на ручку ухвата, которым только что ворочал горшок в печи. Сытно пахло ячменной кашей и жареным салом.
– Со шкварками? Ох, тётка Анюта, нет времени у меня твоей каши отведать.
– Жива… Где ж ты её нашел? – удивлённо сказала вновь появившаяся голова.
Женщина, лицо которой едва можно было угадать в полусумраке, смотрела вниз.
Поздний гость промолчал. Он принялся легонько похлопывать ладонями себя по плечам, по животу и ляжкам. Одежда под его руками постепенно менялась. Мятый сюртук и вымокшие панталоны исчезли. Тёплые штаны из молочного цвета козьей шерсти и такая же рубаха, подпоясанная кожаным, широким ремнем, изменили его до неузнаваемости. Из городского продрогшего щёголя он преображался на глазах в человека бывалого и небедного. Широкий двуручный меч тускло блеснул серебряной рукоятью во тьме. Замысловатое плетение кольчуги быстро исчезло под тяжёлыми складками мехового плаща. В правом голенище мягких сапог торчала рукоять короткого меча, которая едва достигала колена. И вот уже совсем другой человек с шапкой из черно-бурой лисицы в руках стоял перед стариком. Старика это нисколько не смутило. Он и старуха на печи терпеливо ждали ответа. Но гость больше не промолвил ни слова и пошёл к двери. Старик, накинув овчинный тулуп, висевший на стене среди вороха одежды, заторопился вслед.
Ночной гость, выйдя во двор, остановился. Собака радостно завиляла хвостом в репьях, вытянула морду, жмурясь от колючего снега. Дождавшись, пока старик выйдет за ним на улицу, гость еле слышно что-то шепнул. В ту же самую минуту по двору покатился белый комок… Заяц… Беляк летел, словно ошалелый… Собака взвилась и захрипела на цепи, срываясь на бешеный лай. В этом поднявшемся шуме мужчина повернулся к хозяину дома и проговорил, приблизившись к самому лицу старика.
– Не знаю я твоих гостей, Сила. Не стал поэтому и говорить в избе, – его слова почти заглушались отчаянным лаем собаки, но старик кивнул, он не сводил глаз с гостя, и, казалось, слова ловил, едва они слетали с губ. – Я не знаю, чьё дитё. Лежала она в снегу, на груди матери своей мёртвой, сразу за мостом у речки. Может, разузнаю потом, если доведётся, чья она. Похороните мать. Не гоже ей там лежать. Люди её не скоро в той канаве найдут. Да, присмотрись к постояльцу-то.