Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
глазами и поставил на стол, приговаривая:
– Все, больше ни-ни, ни грамма. И вообще... Я
засиделся. Мне пора.
Евгений проводил Ярового до машины, в которой рядом с
водителем сидел телохранитель. Садясь в машину, Анатолий
Натанович не забыл уточнить, когда Евгений уезжает в
загранкомандировку. Для него это был важный вопрос,
связанный с его коварным замыслом.
2.
– Ну и как тебе Анатолий Натанович?
–
Евгений, войдя в квартиру. Таня уже успела переодеться в
домашний халат и убирала посуду. Она метнула в мужа
жесткий короткий взгляд и не ответила. Евгений насторожился:
Таня чем-то недовольна. Осторожно спросил:
– Почему не отвечаешь? Он тебе не понравился?
– Удивительно, что эта акула нравится тебе, - сухо
сказала Таня.
– Ты перед ним так и стелил...
– Я, стелил? Да что ты, Танюша. Он, конечно, акула, ты
совершенно права. Но в данный момент это нужная для нас
акула.
– Для тебя, может, и нужная, а для меня - уволь. Евгению
не хотелось сегодня раздражать Таню, он был настроен
миролюбиво и благодушно. И голос у него елейный:
– Конечно, хоть он и акула и удав, но в уме ему не
откажешь: мыслит масштабно, по-государственному. Далеко
смотрит вперед. Между прочим, остался доволен, - солгал
Евгений. - Разоткровенничался. Сказал лишнего. Значит,
доверяет.
– Да, наговорил он много любопытного, - согласилась
Таня. Откровения Ярового по поводу Руцкого и возможной
высадки в России натовских, то есть американских, войск ее не
просто удивили, но встревожили. Впрочем, она вспомнила, что
о Руцком ей что-то подобное говорил Василий Иванович, он с
недоверием относился к этому афганскому герою. Но тогда
отец сказал как-то походя, и она не придала его словам
316
особого значения. Яровой же все изложил предельно ясно и
доходчиво. Словно угадывая ее мысли, Евгений сказал:
– Что касается американской оккупации, то тут Анатолий
Натанович малость загнул.
– Почему загнул? Мы уже сейчас находимся в
американо-еврейской оккупации. Разве ты не видишь? А
перспективу он нарисовал страшную. Добровольно Ельцин и
банда власть народу не отдадут. Ради спасения своей шкуры
на все пойдут и американцев призовут.
– Да они и сами без приглашения придут спасать свою
демократию, - вдруг согласился Евгений. Идеи, высказанные
под хмельком Яровым отложили и в нем нехороший,
тревожный осадок. В его напуганной, издерганной последними
событиями душе происходил
Он во многом соглашался и с Таней и с совершенно
противоположным мнением Ярового, и одновременно не
принимал ни ту, ни другую стороны, не имея при этом своего
собственного мнения.
– Женя, скажи: неужели такое возможно?
– О чем ты?
– не сразу сообразил он.
– Об американцах. У немцев не вышло, а у этих
получится? - У Евгения не было слов для ответа, и она
продолжала размышлять вслух: - Тогда против немцев
поднялся весь народ, единый, сплоченный вокруг вождя. А
сейчас нет вождя, и никто никому и ни во что не верит.
Некоторые поверили было Ельцину, голосовали за него, а
теперь обманутые, нищие побираются, умирают от голода.
Жалкие беззащитные.
– А мне их не жалко, - в сердцах бросил Евгений.
– Пусть
подыхают. Сами голосовали.
– Но ты тоже голосовал за Ельцина.
– Ну уж нет, я не за него голосовал. Я голосовал за свои
миллионы. Ельцину я знал цену. А что ты выиграла, голосуя за
Рыжкова? Анекдот: он пригрозил поднять цену на хлеб в два
раза, и его забаллотировали. Ельцин пообещал лечь на
рельсы, и его избрали, твои же коллеги - врачи, учителя,
вшивая интеллигенция, бюджетные крысы. Самые глупые, как
и те домохозяйки-пенсионерки, которые теперь слезы
распустили.
– Да не глупые, - возразила Таня. - Доверчивые,
наивные, оболваненные телевизорами. Я вот все думаю: что ж
он все-таки за человек, Борис Ельцин? Есть ли у него совесть,
душа?
317
– Он, если хочешь знать, Степан Разин, только наоборот.
Тот богатых грабил и убивал, а этот грабит бедных и голодом
морит. Тот, "веселый и хмельной", близкого ему человека,
персидскую княжну этак шутя, по пьянке, бросает в Волгу-
матушку. Ельцин своего верного слугу, помощника и тоже
"веселый и хмельной" бросил с корабля в Волгу.
Ответы Евгения, его какой-то взвинченный тон не
успокаивали, не устраняли тревогу, порождали вопросы.
– Нет, Женя, я не могу себе представить высадку
американского десанта в России. Есть же у нас армия, наша,
родная, "непобедимая и легендарная".
– Армии, о которой ты говоришь, уже нет. А та, что есть,
будет выполнять приказ наших отечественных американцев -
тех же Грачевых и Кокошиных. И, конечно, Ельцина.
В голосе Евгения Таня почувствовала апатию и