Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
Может, я сексуально невоспитана? Оказывается, одного
родства душ недостаточно, нужна совместимость полов. Вот
это нам предстоит с тобой выяснить.
– Наливая еще чай, она
сделала попытку скрыть свое смущение и продолжала: - Мы
уже не молоды, и будем называть вещи своими именами: да,
нам предстоит экзамен. Серьезный. Я люблю тебя. Наверно,
полюбила с нашей первой встречи, но только сегодня там, в
театре, по-настоящему поняла, как
Только не умею и не хочу выплескивать свою любовь наружу.
Силин молча и с волнением слушал ее монолог, затем
нежно взял ее руку и приник к ней губами. Горячая струя
благости волнующим ручейком побежала по ее руке и
расплескалась по всему телу. Очарованное лицо ее вспыхнуло
425
багрянцем. Силин поднял на нее взгляд, приоткрыл дрожащие
губы, но она упредила, прикрыв ладонью его рот:
– Не надо, родной, молчи, не говори: я все понимаю и
чувствую. Смотрю в твои глаза и вспоминаю гениальные
строки Есенина: "О любви слова не говорят. О любви мечтают
лишь украдкой, да глаза, как яхонты, горят".
...Утром, когда первый луч сверкнул на Останкинской
телеигле, Силин, теперь уже Костя, нежно обнял своими
ручищами ее теплые обнаженные плечи, а она прижималась к
нему, как тоненькая веточка к могучему клену, трепещущая
нежными листочками, впилась в его грудь влажными губами,
полусонно прошептала:
– Ну как, мы выдержали экзамен?
Его губы, утонувшие в потоке ее шелковистых солнечных
волос, прошептали:
– На пятерку с плюсом. Ты согласна?
– Да, милый, на пятерку со многими плюсами.
За завтраком Таня мечтательно заговорила:
– У нас будет мальчик. Наш сын. Мы назовем его...
– Васей, Васильком, - опередил Костя и пояснил: - В
честь дедушки Василия Ивановича. Он мне понравился,
крепкий мужик, думающий. На таких держалась Россия и будет
держаться.
Москва, 1994 г.
426
ЧТО ЗА ГОРИЗОНТОМ?
Глава первая
АВТОР
В середине мая мой давнишний друг народный артист,
мхатовец Егор Лукич Богородский пригласил меня на
презентацию. Мне противно произносить это чужеродное
дурацкое слово, как неприятно и само действо, которое оно
выражает. Почему бы не сказать по-русски: представление или
смотрины? Наш общий приятель живописец Игорь Ююкин
написал
семидесятилетию артиста. И вот они, то есть Игорь и Егор
Лукич, поддавшись моде, решили устроить презентацию этого
портрета в мастерской художника. На смотрины Богородский
пригласил минимально узкий круг гостей: меня и нашего
общего друга поэта Виталия Воронина. Мы все четверо соседи
427
по дачам, из одного подмосковного поселка, и видимся
довольно часто. Я пришел в мастерскую последним: Виталий и
Егор Лукич сидели за круглым столом, заставленным
бутылками спиртного и нехитрыми закусками, а Игорь хлопотал
у плиты на кухне, благоухающей жареной картошкой.
Посредине просторной квадратной комнаты с окном во всю
стену на мольберте возвышался закрытый холстиной предмет
презентации. Вид у Богородского и Вороним был озабоченный,
совсем не соответствующий торжеству момента. Похоже речь
вели они все о том же - о судьбе России, распятой и
разграбленной ельцинской шайкой реформаторов.
– Почему пустые рюмки?
– весело сказал я, здороваясь с
артистом и поэтом.
– Чего ждете?
– Не чего, а кого, ваша милость. Изволите опаздывать, -
дружески проворчал Богородский. Он сидел в большом
старинном кресле, на спинке которого покоился его светло-
серый пиджак. Сам артист, облаченный в коричневую рубаху и
строгий галстук, выглядел торжественно нарядным. Высокий,
подтянутый, круглолицый, с остатками седых волос, он казался
моложе своих семидесяти лет, несмотря на суровое
выражение васильковых глаз. Из кухни появился юркий
возбужденный Ююкин и торжественно объявил:
– Господа товарищи! Кворум, насколько я понимаю, есть,
и мы можем начинать?
– Он устремил быстрый озорной взгляд
на Богородского, спросил: - Не возражаете, Лукич?
К Богородскому мы все почему-то обращались по
отчеству, словно у него имени совсем и не было. - Ты тут
хозяин. Мы - гости. Тебе и командовать.
– ответил Богородский
и встал из-за стола. Поднялся и поэт. Все мы подошли к
мольберту в ожидании ритуала презентации.
– Надо было телевидение пригласить? - пошутил
Виталий Воронин. Решительное здоровое лицо придавало ему
энергичный вид.
"Физиономии у нас не телевизионные, да и фамилии... не
русскоязычные, - сказал Ююкин, блестя насмешливыми
карими глазами.
– Твоя-то вообще какая-то марсианская, - беззлобно