Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
иронически уставился на художника Богородский, приподняв
густую жесткую бровь.
– Стараюсь, - с ужимкой ответил Ююкин.
– И десять Божьих заповедей помнишь? И приемлешь?
– Приемлю. А то как же? Я верующий.
– А как насчет прелюбодейства?
– напирал Лукич.
– Тут
мне кажется у тебя нестыковка.
– Почему нестыковка?
– Ююкин сделал невинную позу.
–
Там как говорится: не пожелай жену ближнего своего.
дальней ничего не сказано, значит можно. А если она
пожелает меня, то и греха нет. Напротив, я иду на помощь
жаждущим и страждущим.
– Хитер ты, Игорек, прямо альтруист. И многих ты
облагодетельствовал?
– не унимался Богородский.
– Да и у вас, Лукич, было много романов, - парировал
Ююкин, озорно сверкая маленькими острыми глазками.
– Романов... - пророкотал Богородский и плотнее
устроился в кресле. Похоже его устраивал переход от политики
на амурную тему.
– Роман - это роман. А любовь - это любовь -
чувство священное и неприкосновенное. Любовь - это талант, и
он не каждому человеку дается Всевышним. У тебя талант
живописца, у Виталия - поэта, у Ивана - прозаика. А дал ли
Господь вам талант любви? Вот вопрос! По крайней мере,
тебя, Игорек, он обделил, не удостоил, потому ты и
принимаешь обычный, часто пошлый, роман за любовь.
Ююкин не обижался, он привык к колкостям Богородского
принимая их как шутку ворчливого дедушки. Лукича он уважал
за искренность и доброту и высоко ценил его актерский талант.
Их дачи были на одной улице, и они часто, особенно летом,
встречались главным образом у Богородского. К Ююкиным
Лукич заглядывал лишь по крайней нужде: он не терпел
Игорева тестя - в прошлом мидовского работника, в
ельцинские годы перешедшего в солидный бизнес. Не терпел
за высокомерие и хамство, с каким тот относился к зятю и
вообще к деятелям искусства, которых считал племенем
ничтожным, а потому и бесполезным. Игорь Ююкин
происходил из псковских крестьян, в Москве окончил
Суриковский художественный институт, - учился в портретном
классе Ильи Глазунова. На четвертом курсе познакомился с
431
розовощекой насмешливой блондинкой Настей, веселой,
общительной студенткой педагогического института, и не успел
оглянуться, как очутился на даче ее родителей, которые в тот
день пребывали в Москве, предоставив возможность юной
парочке приятно провести время в интимной обстановке.
Игорь тогда жил в общежитии и даже не мечтал в обозримом
будущем обзавестись
полноте Настя не была красавицей, но ее веселый
общительный нрав, слишком чувственный рот,
непосредственность в поступках и живость характера слегка
компенсировали неброскую внешность. Игорю с ней было
хорошо особенно в первую ночь на двухэтажной даче со всеми
удобствами, с газовым отоплением, ванной, водопроводом. Его
удивляло множество комнат в основном здании да три
комнаты в летнем домике-кухне. Поскольку Настя была
единственной дочкой у родителя, то по подсчетам Игоря на
каждого члена семьи приходилось по три комнаты. Будучи под
хмельком и слушая прелестные излияния Насти о возможном
их совместном будущем, он уже прикидывал, что одну из
просторных комнат можно было бы приспособить под
мастерскую. Для любого художника мастерская - это жизнь и
мечта. Восторженная Настя не преминула сообщить, что
московская квартира их из четырех комнат и что самая светлая
и уютная комната принадлежит безраздельно ей. Намек был
принят к сведению.
Если судить по внешности, то Настя и Игорь не очень
подходят друг другу, пожалуй совсем не подходят. Он
стройный, высокий, гибкий в талии, худой и мелколицый, с
упругой пружинистой походкой, она невысокого роста,
пышногрудая, круглобедрая толстушка. Он по характеру
покладист, спокоен, простодушен, с грубоватыми неуклюжими
манерами. Она с неустойчивым переменным характером, как
апрельская погода: то всплеск веселья и ласки, то взрыв
беспочвенных претензий и властных, капризных требований.
Покладистый характер Игоря, отсутствие твердых убеждений
позволяли ему не обращать внимания на дурные инстинкты
жены. Как бы то ни было, ему нравилось встречаться с Настей
особенно на даче, где воздух чист, покой и уединение, где в
промежутке между любовью и трапезой можно писать этюды,
благо природа для пейзажиста здесь превосходная. Там же на
даче Игорь начал писать на пленере портрет девушки
освещенной солнцем, то-есть Насти. Время летело быстро,
портрет почему-то давался туго, что-то в нем ускользало, не
432
получалось, или получалось совсем не то, что хотелось. И во
время одного из сеансов Настя объявила Игорю, что она
беременна. К такому сообщению Игорь отнесся спокойно,
даже с безразличием, словно его это никак не касалось. Тогда