Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
диссидент, мразь, которая витийствует на сборищах так
называемых демократов, он что - тоже вне политики?
– звучал
гулко возбужденный бас генерала.
– Это его личное мнение. К тому же он депутат и обязан,
– пожав плечами, несколько смутился епископ.
– Что обязан? - решительно спросил Якубенко, уже
невольно втягиваясь в спор, которого только что хотел
избежать. - Выступать против воли народа на театральных
баррикадах?
51
– Вы имеете в виду у Белого Дома. Но там был народ, и
священник среди народа, - это естественно, - попытался
возразить епископ, но генерал стремительно перебил
порывистым презрительным тоном:
– Какой народ? Пьяная толпа, шваль бездельников и
подонков, истеричных дамочек, тель-авивского происхождения
защищали ваш Белый Дом - в то время филиал
вашингтонского, на который, кстати, никто и не нападал.
"Начинается, - тревожно подумал Иванов, соображая, как
не дать разгореться нежелательной дискуссии. Но епископ
заговорил как бы мимоходом, но серьезно и обиженно:
– Дом этот совсем не мой, и я ни в нем, ни возле него
никогда не был.
– Да я вас, уважаемый Николай Семенович, лично вас,
не упрекаю, и прошу извинить меня. А вот вашего патриарха я
обвиняю и считаю его недостойным возглавлять православную
церковь. Хоть я человек в общем-то неверующий, но
крещеный.
– В чем вы его обвиняете? - не повышая голоса, но
холодно спросил епископ. В его словах чувствовалось
напряжение. - Что он благословил Ельцина в связи с
избранием на пост президента?
– Отнюдь, это пусть останется на совести господина
Редигера. Я обвиняю его в том, что он - господин Редигер, или
по-вашему Алексей второй, отлучил от церкви русских
патриотов, великомучеников, безвинных страдальцев за
русский народ, так называемых руководителей так
называемого путча.
Выпуклые блестящие глаза епископа смотрели на
генерала с холодной отчужденностью. Он даже задергался на
стуле, демонстрируя неловкость. Сказал, глядя на Иванова,
словно ища его поддержки:
– Но они же арестованы как преступники?
– Извините. Преступники или нет - это скажет суд. Только
суд вправе, - все больше возбуждаясь, заговорил генерал.
–
Позвольте вас спросить, Николай Семенович, вы читали
манифест этих "преступников" и программу спасения России?
– Читал, - тихо кивнул епископ.
– Что вы нашли в ней преступного?
– наступил генерал.
– Но ведь они хотели вернуться
прошлому, - не очень уверенно и сдержанно ответил епископ.
– То есть сохранить Союз, как единое государство,
сохранить советскую власть, как власть народа, не попустить
52
того, извините, бардака, в который превратили Горбачев и вся
его шайка демократов некогда великую страну, - весомо сказал
Якубенко. Прямые гордые глаза его глядели пристально и
строго. - Скажите, владыко, вам нравится то положение, в
котором находится в настоящее время наша страна и наш
народ? Только честно: ваш ответ не услышит господин
Редигер. - Он почему-то подчеркнуто называл мирскую
фамилию патриарха Алексия второго.
– Положение, конечно, не завидное, - уклончиво ответил
епископ.
– Но ведь Ельцин обещает, что трудности временные.
– И вы ему верите, как миллионы безмозглых баранов,
загипнотизированных сионистской продажной прессой и
растлевающим циничным телевидением, верили Горбачеву,
которого теперь называют Иудой. Шесть лет верили. А теперь
проклинают, православные. Вот бы кого отлучить от церкви
вашему Редигеру. И это было бы справедливо. А не
благословлять восходящих на трон авантюристов. Что же
касается социалистического прошлого, которое так неистово
обливают грязью сторонники реставрации дикого капитализма,
все эти лжедемократы, "пятая колонна", то хотите вы того или
нет, а к нему вернется наш народ, когда опомнится, очнется от
сионистского дурмана. Только это будет социализм подлинный,
без глупых искажений, не хрущевский-брежневский и не
горбачевский. Это будет подлинная демократия и советская
власть, которую Ельцин фактически упразднил. Жаль, что все
придется начинать сначала, на развалинах, на руинах, в
которые спешат до основания разорить страну лакеи и агенты
ЦРУ. Предчувствуя накал страстей - а также и более острые и
откровенные разговоры в эти месяцы происходили в каждом
доме по всей Руси великой, - Алексей Петрович решил своим
вмешательством, как хозяина, если и не потушить, то хотя бы
смягчить беседу, и незаметно наполнил рюмки.
– Друзья, - сказал он с веселой и вежливой улыбкой, - мы
как-то от поэзии сбились на прозу и совсем забыли или не
заметили, что наши рюмки давно ожидают тоста. Я хочу
вернуть вас к стихам, которые прочитал владыко, и предлагаю