Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
понял мою растерянность, уточнил:
– Вино, коньяк, водку?
– Да я вообще... Наверно, вино, - сказала неуверенно.
– Ну хорошо, разберемся, - быстро поправился он.
Провожая меня, Лида напутствовала: "Ты там смотри, никаких
водок-коньяков. Только вино, да и то, в меру".
У Лукича трехкомнатная квартира в хорошем доме. Он
был один. Несмотря на холостятство, квартира была прибрана.
Возможно, навел порядок перед моим приходом. Встретил
меня
теплоходе романса "Не уходи" поцеловал руку. Но, как я
заметила, это был уже другой, более страстный и нежный
поцелуй. Загорелый, одетый в серую, с короткими рукавами
рубаху и кремового цвета брюки, он выглядел возбужденным и
слегка суетливым. Расстегнутый ворот рубахи обнажал
бронзовую шею, и весь его облик напоминал того,
"теплоходского" Лукича, словно мы с ним встречались вчера.
Он провел меня в просторную гостиную с диваном, двумя
креслами с высокими спинками обитыми зеленым материалом
и деревянными подлокотниками, низким квадратным столом,
на котором стояли бутылки и холодные закуски. Всю торцовую
стену занимал большой живописный портрет Лукича в
скромной раме. Он сразу бросался в глаза и привлекал
внимание каким-то колдовским, пронизывающим душу
взглядом портретируемого. Он казался живым,
проницательным, знающим какую-то тайну, но не желающим
открыть ее. Он приковывал к себе, как будто что-то обещая. В
синих чистых глазах искрились тихие огоньки иронии.
– Это меня Игорь Ююкин изобразил, - пояснил Лукич. Он
стоял за моей спиной, и я чувствовала его дыхание.
– Ну, что
вы скажете? - спросил он, чуть-чуть дотронувшись моего
плеча. Я обернулась и взгляды наши встретились.
– Я не ожидала, что Ююкин такой большой мастер, - не
скрывая своего искреннего восхищения, ответила я.
– А на вид
он мне показался несколько легкомысленным.
– А вы не ошиблись: легкомыслия в нем предостаточно,
а глаз меткий и руки золотые.
Стены увешаны фотографиями: Лукич в роли Егора
Булычева, он же с ветераном МХАТа народным артистом
Ершовым - неповторимым Сатиным, двое военных.
– Это мои пограничники, - пояснил Лукич: - Сын Василий
и внук Артем, курсант Высшего училища погранвойск.
475
Был тут и портрет Лукича, выполненный углем. Я
обратила внимание, что среди фотографий нет женских.
Спросила: почему?
– Очевидно, не было достойных, - с мягкой улыбкой
ответил он.
– Впрочем, была одна, - признался он, - но от нее
остался только вот этот маленький
плавания я ее удалил.
– Зачем?
– По принципу: "С глаз долой, из сердца вон".
– Покажите мне?
– Зачем?
– Любопытно.
Я хотела видеть ту счастливицу, которой он подарил
десять лет. Он удалился в кабинет и принес фотографию,
вставленную в очень изящную под золото рамочку. С
фотографии смотрела миловидная, с тонкими чертами лица и
гладкими короткими волосами, слегка тронутыми сединой,
женщина. Взгляд у нее строгий и, как мне казалось, холодный.
Я решила, что он снял со стены эту фотографию перед моим
приходом и спросила:
– Не хотите водрузить на место? Гвоздь не должен
пустовать. - Он лукаво ухмыльнулся и проговорил, извлекая
фотографию из рамочки:
– Свято место пусто не бывает. А вдруг найдется замена?
Я не теряю надежды.
Пустую рамочку он повесил на стену, на то же место, где
она и раньше висела, и обратился ко мне:
– А фотографию отнесем туда, где ей и положено быть.
–
Он осторожно дотронулся до моего локтя и предложил: -
Пойдемте, покажу вам свой кабинет.
Это была комната раза в два поменьше гостиной, с
книжным шкафом, письменным столом, заваленным книгами,
газетами и какими-то бумагами. Я обратила внимание на
стоящий в углу бюст Лукича. Он был без галстука, с
расстегнутым воротом рубахи и с иронической ухмылкой на
губах. И совсем еще молодой, такой, каким я видела его в
студенческие годы.
– Это меня скульптор Борис Едунов изваял. Мы тогда
были молодые, озорные, - сказал Лукич, и кивнул головой на
письменный стол: - Сочиняю воспоминания. Нечто вроде
мемуаров. Сорок пять лет отдал театру. Есть что вспомнить.
Вот только будет ли это интересно нынешнему поколению,
476
которое довольствуется телевизором, а книги если и берет в
руки, так про убийства или секс.
– А в ваших мемуарах, как я понимаю, ничего подобного
он не найдет, - сказала я с намеком на секс. Он, очевидно,
понял мой намек, загадочная улыбка сверкнула в его глазах, но
смолчал.
Когда мы сели за стол, я рассмотрела бутылки: их было
аж четыре - шампанское, коньяк, какое-то вино и пепси. Я
вспомнила напутствие Лиды и подумала с дерзостью: решил
напоить. Ну что ж, будем дерзить, - и я сказала:
– А между прочим, сегодня мой день рождения. - Он
сделал удивленные глаза и спросил весело и недоверчиво: