Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
важный вопрос.
– У тебя кто-нибудь будет?
– полюбопытствовал я, зная,
что последние дни августа у него часто бывала Лариса.
– Никого, - кратко ответил он и на всякий случай
предупредил, чтоб я приезжал один, зная, что иногда мы
504
заявлялись к нему то с Виталием Ворониным, то еще с кем-
нибудь из моих друзей-писателей. "Важный вопрос" на мой
взгляд оказался довольно простым, хотя Лукич придавал ему
особое значение.
кресло, а сам продолжал стоять этаким монументом посреди
гостиной.
– Выкладывай, что за проблемы волнуют тебя? -
обратился я, стараясь придерживаться веселого тона. - С
Ларисой поссорился?
– Да нет, с Ларисой у нас все хорошо, даже очень
хорошо, - ответил он с особой теплотой в голосе.
– Лариса -
женщина с большой буквы. Женщина - мечта! Ты не находишь
в чертах ее лица нечто евангельское, не лицо, а лик?
– Нет, не нахожу: обыкновенное лицо с правильными
чертами, строгое, мужественное, - попытался я остудить его
пыл. Но он не мог остановиться:
– А уши?! Ты не видел ее уши - это классика,
совершенство! А нежность, заботливость! Ты же знаешь: я
ценю в человеке прежде всего честность и порядочность. Я
ненавижу ложь, лицемерие, лесть. Это удел подлых душонок.
К твоему сведению, честность и порядочность Ларисы меня
восхищают.
Я понимал: он по уши влюблен, как мальчишка. Ему
хотелось вслух высказать свои чувства, и он был возбужден,
глаза его светились счастьем, лицо побагровело. Мне было
забавно смотреть на него, но я, сдерживаю свою иронию, я
просто сказал:
– Ты отрастил ей крылья. Будь бдителен: может улететь к
новому русскому, который помоложе, да и побогаче тебя.
Озорная улыбка блеснула в его глазах:
– А крылышки-то я воском приклеил, как Икар. Улетит -
погибнет.
Он сел на диван, скрестив на коленях пальцы рук, и,
задумчиво глядя на меня, произнес очень тепло и искренне:
– А знаешь, она вдохнула в меня вторую молодость.
– Наверно, третью, - поправил я.
– Вторую тебе вдохнула
Альбина на целых десять лет. А поскольку Лариса превосходит
Альбину в два раза, будем надеяться, что она вдохнула в тебя
молодость аж на двадцать лет. Так что живи и здравствуй до
девяносто пяти.
– Да, верно говорят: самый сильный человек в мире -
женщина, - философски произнес Лукич.
– Она может покорить
и отпетого деспота и богатыря.
505
– Когда мы любим, все они нам кажутся небесными
ангелами, а угаснет любовь,
– Не всегда и не все, - возразил Лукич. - Альбина не
превратилась, и я по-прежнему питаю к ней чувства уважения
и благодарности.
– Но ты же знаешь, что бурная любовь неустойчива. Она
легко переходит в ненависть, - сказал я.
– У меня не бурная, у меня основательно осознанная,
ненависть ей не грозит, - ответил Лукич.
– Ну, дай-то Бог. - подытожил я. - Надеюсь, ты меня
пригласил не затем, чтоб я засвидетельствовать, какие дивные
серенады ты поешь своей возлюбленной.
– Да, конечно, - сказал Лукич и поднялся. - Дело вот
какое: завтра в театре будет нечто вроде моего бенефиса.
Будут чествовать и прочая ерунда. Меня это совсем не радует.
Время-то какое: гибнет народ, Россия гибнет. Тут не до
юбилейных торжеств. За автоматы надо браться и Русь от
израильтян спасать. Решили в дирекции все-таки отметить.
Сыграю в двух действиях - в "Булычеве" и в "На дне". И на
этом поставим точку. . Так вот, я пригласил по телефону на этот
вечер очень узкий круг своих друзей: начну с тебя, Ююкиных,
Воронина, известного тебе генерала-авиатора, а так же
депутата, тоже тебе знакомого и солиста из оперы, ты его
знаешь. Кстати, он будет вдвоем, то ли с женой, то ли с
любовницей: она пианистка. И конечно, будет Лариса. Она
приедет прямо с занятий в университете. Договорились, что за
полчаса до начала ты встретишь всех их у входа и вручишь
билеты. Вот за этим я и потревожил вас, ваше степенство.
Надеюсь, милостивый государь, ты не откажешь мне в такой
услуге. Завтра у нас, значит, пятница, а в субботу соберемся у
меня вот здесь и в домашней обстановке по-семейному
отметим мой юбилей. Сбор ровно в полдень, то есть в
двенадцать ноль-ноль. Вопросы есть? Нет. Вот тебе билеты и
действуй.
– Слушаюсь, господин Народный артист! Все исполню,
как приказано!
– То-то. - С деланной важностью пророкотал Лукич и
вручил мне билеты.
Лариса пришла к театру даже раньше меня. Лицо ее
было, как и прежде, строго и торжественно, но в глазах играли
радостные огоньки. Одета она была в длинную черную юбку,
разрисованную белым пунктиром и черную с серебристым
блеском-переливом блузку с длинными рукавами и свободным
506
воротником, обнажавшим красивую шею. Через руку
переброшено черное из тонкого трикотажа легкое пальто.