Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
как нагретая свеча и прижалась к Лукичу, ища в нем
спасительной защиты. Он ласково поцеловал меня в лоб и
нежно обнял.
– Ну что ты, родная. Не надо волноваться и
расстраиваться. Мы еще не знаем, в чем дело.
577
– Я знаю, я догадываюсь. То, что он собирается
поговорить с тобой в Москве, для меня все объясняет. Ему
стали известны наши с тобой отношения.
– Ну и что, даже если так - объяснимся. Мы что?
Совершили
– спокойно сказал Лукич.
– Для моих родителей - да, преступление. Я должна
сейчас же ехать.
– Погоди, успокойся, позавтракай, давай все обсудим и
потом поедешь.
Что обсуждать? Скандала не избежать, большого
скандала.
Я оказалась права в своих догадках. Как только приехала
в Тверь и вошла в дом, отец молча положил передо мной
газету, ту самую, бульварную, которую издает Трапер. На
странице две фотографии. На одной стоим на пляже мы с
Лукичом, и он втирает мне в спину крем против загара. На
другой, опубликованной рядом, мы с Лукичом лежим на пляже,
он, конечно, в плавках, я в купальнике. Лица наши
отпечатались четко. Тут никаких вопросов. Внизу под
фотографиями подпись: "Жаркое лето на курорте Алушта".
Пока я смотрела газету, мама и отец стояли рядом и
понуро молчали. Потом все так же без слов отец протянул мне
исписанный лист бумаги. Я сразу узнала: это было письмо
Лукича ко мне. Каким образом оно попало к ним в руки? Ведь я
так старательно, надежно хранила письма Лукича, - а их было
не мало. И хотя он предупреждал сжигать их сразу же по
прочтении, что бы "не влипнуть", но я берегла их как память,
как дорогие для меня сувениры. Наконец отец угрюмо сказал:
– Так что, дочь, оправдываться нет смысла. Документы
достоверные и убедительные. Мы с мамой за эти часы много
пережили. Ты нанесла нам страшный удар и мы хотим от тебя
услышать объяснение: как ты могла? Как он мог, он,
выдающий себя за порядочного человека?
– теперь уже нервно
воскликнул отец. - Ну, с ним у нас будет особый разговор.
Сейчас мы хотим выслушать тебя. Искренне, правдиво. Мы
слушаем?
Я чувствовала себя преступником, пойманным с
поличным. У меня пересохло во рту. И хотя я заранее
продумывала, как себя вести в подобном случае, все во мне
смешалось, ко мне подступило странное ожесточение, я как
бы не понимала, что передо мной стоят мои родители,
переживающие и болеющие за мою судьбу, а посторонние мне
люди, сующие свой нос в
578
крикнуть этим посторонним: "Да пошли вы все..." И я ответила
сухо глухим голосом:
– У меня краткий ответ: мы с Егором Лукичом любим друг
друга, и живем как муж и жена.
– Вот даже как! - воскликнул отец, а мама только в
отчаянии всплеснула руками.
– Состоите в тайном браке?
– В гражданском, что разрешает конституция, - сказала я.
– А почему же родители об этом ничего не знают? -
язвительно спросил отец.
– Теперь уже знают, - ухмыльнувшись ответила я.
– Да он же твой дедушка!
– воскликнула мама.
– Он мой муж, и этим все сказано.
– И чтоб избежать
дальнейшей пытки я ушла в свою комнату. Никогда в жизни я
себя так скверно не чувствовала, как сейчас. В голове
образовалась какая-то путаница, сумятица: ехидная улыбка
Трапера в Алуште, фотограф, письмо по моей небрежности
попало в руки родителям, неопределенность с работой, а
скорее всего придется оставаться в Твери, в болоте интриг и
сплетен, отношения с Лукичом. Да, он прописал меня в своей
квартире. Что ж, переехать к нему и жить на его иждивении, на
его скудной пенсии. Такого я себе не позволю. Пойти
преподавать историю в школе. А моя ученая степень? Все
рушится, все мечты, светлые надежды обернулись жалкими
иллюзиями. Я слышу, как отец звонит по телефону, слышу, как
говорит "Егор Лукич". Я приоткрываю дверь своей комнаты и
чутко вслушиваюсь. Отец говорит: "Нам надо безотлагательно
встретиться, - и язвительно добавляет - милый зятек. И
обсудить возникшую ситуацию. Мы с вашей тещей, - опять
укол, - хотели бы видеть у нас в Твери. Не можете. Тогда
разрешите к вам пожаловать в столицу. Да, неудобно из
столицы в провинцию. Будьте любезны, назовите свой адрес".
Закончив разговор с Лукичом, отец сказал маме: "Он
хочет встретиться только со мной, без тебя. Мол, состоится
мужской разговор". Я решила завтра же ехать в Москву, чтоб
до их встречи поговорить с Лукичом. Вся надежда моя была
связана с Егором. Он найдет выход из западни, в которой я, да
и он тоже, оказались. У меня даже появлялось желание, не
ждать завтрашнего дня, а ехать сейчас в Москву. Но я
чувствовала себя растерянной, опустошенной и предельно
усталой. Мама зашла ко мне в комнату и позвала на ужин. Я