Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
дачи Лукича, потому что солнце уже опустилось за горизонт.
Всю дорогу мы с Виталием проговорили. Вернее, говорил в
основном он, рассказывал, как он учился в Литературном
институте, какие там свободные нравы.
В поселок мы пришли уже в темноте. Сразу, на что я
обратила внимание, это отсутствие света в окнах дачи Лукича.
На калитке висел замок.
– Приехали, - сказал Виталий, но не с досадой, а как
будто даже с радостью.
Такого
не могла предвидеть. Сразу возникло несколько неприятных
вопросов. Во- первых, что с Лукичом? Где он может быть? И я
тут же успокаивала себя: задержался у кого-нибудь из друзей.
Сегодня он меня не ждал. Второй вопрос посерьезней: как
теперь добраться до электрички и потом до Москвы или, что
еще хуже до Твери. Вся надежда на Воронина: он проводит
меня до электрички. Но через минуту и эта довольно зыбкая
надежда рухнула в темноту.
– Надеюсь, Виталий, ты меня проводишь до
платформы?
– Как? Зачем? В такую темень. Ну приедешь в Москву, а
Лукича все еще нет. Что тогда?
– Тогда в Тверь, - не очень твердо сказала я.
– Да ты опоздаешь на последний тверской поезд.
Он был прав: не успею.
– Так что же мне делать?
– с досадой проговорила я.
– Подумаешь, проблему нашла. У меня переночуешь.
Моих нет, они в Москве.
– А если приедут?
– почему-то обеспокоилась я.
– Как это они приедут, когда только что отправили меня.
Жена появится только послезавтра, а дочь и того позже.
573
– Мм да, - процедила я.
– У меня, кажется, нет выбора.
– А зачем тебе выбор? Ты что боишься меня? Я
совершенно безопасный. Выделю тебе отдельную комнату и
пожелаю приятных сновидений. Может и Лукич приснится,
может и я.
Дружеский тон, миролюбивые слова меня успокоили. В
конце концов он же приятель Лукича. Правда, я тут же
вспомнила другого приятеля Лукича - Игоря Ююкина. Но там
дело происходило днем. А здесь - целая ночь. Я подумала:
будь что будет, посмотрим.
– Ладно, пошли.
Меня немного настораживало слишком приподнятое
настроение Виталия, его открытая радость. Когда вошли на его
дачу, он все с тем же возбуждением провел меня по всем
комнатам, а их было четыре и сказал:
– Выбирай себе любую, какая тебе больше нравится и
располагайся. Вот эта комната жены, эта дочери, там мой
кабинет, там гостиная. А пока давай попьем чайку.
Я предпочла комнату дочери, осмотрела его кабинет с
приличной библиотекой, в которой целая полка книг с
дарственными автографами,
Воронина. Среди них прекрасно изданный том "Избранных" с
портретом поэта. Мужественное лицо, уверенный взгляд. Чем
не "производитель", мысленно подумала я и рассмеялась. И
тут послышался сзади голос:
– Что смешного нашла?
– Лицо очень строгое и вдохновенное, - сказала я и
протянула ему томик.
– Тебе нравится? Я тебе подарю.
Он сел за письменный стол и энергично неровным
почерком накарябал: "Ларисе Малининой. Прекрасная Чайка,
давай не скучай-ка, мы оба не будем скучать". И пригласил
меня на кухню, где на столе стояла бутылка вина и нехитрая
закуска: колбаса, свежие огурцы и помидоры. Вино мне не
нравилось, но он его нахваливал и настойчиво предлагал пить,
потому, что, как он утверждал, оно целебное. Я догадывалась:
он старается напоить меня, и я говорила, что вино его -
"самоделка", и оно мне не нравится. Тогда он быстро извлек
откуда-то уже на половину опустошенную бутылку водки и
предложил:
– А в самом деле: водка плохой не бывает.
– Я наотрез
отказалась. Вино его все же действовало. Мне было весело и
забавно смотреть, как он суетливо петушился. Он все же налил
574
себе водки и, высоко подняв рюмку, торжественно
провозгласил:
– За тебя, Лариса прекрасная! Ты мне очень нравишься.
У поэтов особое чутье на женщин. Только поэт может по-
настоящему оценить красоту.
Он сверлил меня влажными хмельными глазами. И, как
заправский выпивоха, выпил до дна и даже не поморщился.
Он явно рисовался и был крайне возбужден. Меня это начало
настораживать. А он предложил:
– Хочешь послушать стихи?
– Твои?
– Конечно мои.
– Читай. Буду слушать внимательно.
Он прочитал с пафосом, и, как я ожидала, "любовную
лирику", явно посвященную кому-то из поклонниц. Прочитав
два стихотворения он спросил:
– Ну как? Я не усыпил тебя?
– Стихи хорошие, - польстила я.
– А усыпить, пожалуй,
пора.
– Ну хорошо, пошли спать.
– Каждый в свою комнату, - напомнила я.
– Естественно, как договорились.
Я разделась, выключила свет и легла в постель, чувствуя
нервное напряжение. Я догадывалась, что его пожеланием
"спокойной ночи", брошенным им как-то невнятно на мое
пожелание, дело не кончится. И действительно, не прошло и
пяти минут, как он вошел в мою комнату о одних трусах.