Голубой бриллиант (Сборник)

Шевцов Иван Михайлович

поцеловал в губы. Я достойно и с удовольствием ответила ему.

– Оказывается, ты умеешь целоваться, -пошутил он. -

Пожалуй я буду брать у тебя уроки этого приятного ремесла.

Согласна быть моей учительницей?

– Согласна, - ответила я, припав своими губами к его

губам. Иногда в моем сознании возникали неожиданно

трезвые вопросы и тут же гасли без ответа. Например, какие у

него виды на меня? Какой мой статус при нем? Жены? Но он с

раздражением

оборвал мой вообще-то безобидный намек.

Любовницы - вероятней всего. Я знала, что иногда любовница

становится со временем женой. Мысленно я пыталась

представить себя его женой, отцом моих детей и хозяйкой

мехового магазина. О Егоре Богородском я не думала, точно

так же, как и не подумала о своих чисто женских чувствах к

этому странному, случайно встреченному человеку, мое

любопытство к которому уже переходило в симпатию. Я всегда

считала невозможным не только супружество, но и внебрачную

597

связь без взаимной любви. Без сомнения я ему приглянулась и

понравилась. Но это еще не любовь. Слово "любовь",

возникшее в моем распаленном сознании так внезапно,

задело во мне очень чувствительную струну: я вспомнила

Егора, его, нашу "вечную" любовь. Что-то ноющее

встрепенулось во мне и подступило к горлу, я даже закрыла

глаза, что бы утолить душевную боль, вызванную вдруг

пробудившейся совестью. Я находилась в таком, как бы

подвешенном состоянии, что даже не почувствовала, как

остановилась машина, и Денисов, выйдя из нее, сказал:

– Мы приехали, выходи, - и протянул мне руку.
– Похоже

ты вздремнула?

– Меня укачало, - солгала я.
– Виновато шампанское. Мы

стояли у подъезда трехэтажного, сооруженного из красного

кирпича особняка, обнесенного глухим забором. Ельцинская

Россия густо обросла такими дворцами "новых русских". Тут же

у парадного стояла серебристая "Вольво", и молодой человек,

– я решила, что это водитель, - приглушенным голосом, точно

опасался, что его подслушивают, доложил:

– Все готово, Борис Ильич.

Денисов, поддерживая меня под локоть, пригласил в

дом. В просторной прихожей, сверкающим золотистым

деревом, он задержался, обвел хозяйским взглядом вокруг,

кивнул на лестницу, с нескрываемой гордостью:

– Там основные апартаменты, но мы сегодня туда не

пойдем. Пока что дом в стадии обживания. Но главную

достопримечательность я тебе покажу.

По блестящему паркетному полу из прихожей мы прошли

в небольшую комнату, из которой по лестничным ступенькам

спустились вниз. Пол там был выложен кафельной

плиткой,

стены обшиты деревом. Я сразу ощутила специфический

запах тепла.

– Здесь у меня оздоровительный комплекс, - пояснил

Денисов, открывая двери комнат. В одной стоял дубовый стол

с деревянными стульями. На столе, в окружении блюд с

холодными закусками, маячила бутылка шампанского, бутылка

коньяка, прохладительные напитки, фрукты.

– Ты в сауне когда-нибудь была?

– Нет, только слышала.

– Сегодня примешь крещение.

Мы шли дальше - мимо двух кабинок душевых, мимо

двери, указав на которую, Денисов походя бросил: "Здесь

туалет", и потом открыл соседнюю дверь, из которой пахнуло

598

огненным жаром.
– Это парилка.
– Он закрыл дверь и повел

меня дальше мимо широкой мягкой скамейки, покрытой

простыней, к бассейну, в который из трубы бурлил водяной

поток. - Ты какую воду любишь?
– спросил меня. Я пожала

плечами.
– Некоторые предпочитают температуру в двадцать

пять градусов, другие в тридцать, - пояснил он.

– Ту, что потеплей, - ответила я.

– Значит в тридцать, - решил он и, повернувшись лицом

ко мне сказал: - Итак приступим к оздоровительным

мероприятиям, выгоним из себя весь винно-коньячный хмель.

Вот вешалка, раздевайся, и марш в парилку.

Сказав это приказным тоном, он торопливо начал

раздеваться. Снимая с себя одежду, он небрежно швырял ее

на вешалку. Я стояла в растерянности. Раздевшись до трусов,

он обратился ко мне:

– Ну что стоишь? Тебе помочь? Будь, как дома.
– И начал

расстегивать пуговицы моей блузки. При том делал он это

быстро и ловко, я не успела даже возразить, как моя блузка

оказалась на вешалке, а он уже растянул молнию моей юбки.

– Я сама, - робко произнесла я, чувствуя его власть над

собой. Конечно, для меня здесь все было ново, необычно, и я

не против была "пройти курс оздоровления". Я раздевалась не

спеша, еще не решив, до какой степени обнажаться. Он понял

мои колебания и тот час же снял свои трусы, оказавшись в

костюме Адама.

– Ты что, монахиня? - И так же ловко снял с меня

лифчик. Остальное я сняла сама.

Мы надели тапочки, он взял со скамейки байковое

одеяло, и мы вошли в парную. На меня пахнуло горячим

теплом и чем-то ароматным, напоминающим запах свежего

ржаного хлеба. Я хотела присесть на нижнюю полку, - а они

были в три этажа: две узкие и верхняя широкая, - но полки