Гончаров и кровавая драма

Петров Михаил

– Кому платил, пусть тот и строит, - чувствуя свой перевес, радостно загалдели мужики.
– Ты его сегодня заставь, а то завтра его уже закопают.

– Нехорошо вы шутите, - укоризненно покачал носом Гиви.
– Нельзя так. Давайте мы с вами договоримся - ни вашим, ни нашим: буду платить по семьдесят пять рублей. Как бы премию. Ведь в конце концов рано или поздно они вам ваши заработанные деньги выплатят.

– Это еще бабушка надвое сказала, - разминая кости, ответил бригадир. Восемьдесят пять рублей в конце смены, и мы начинаем работать.

– И столько же я буду должен платить второй бригаде?

– А это уж

твое дело, как договоришься. По рукам?

– По рукам, - уныло согласился Гиви.
– Вы с меня живого кожу снимаете.

– Тащи пару бутылок и чего-нибудь поесть. Через полчаса мы начинаем авралить.

Подождав, пока они закончат обед, я несмело к ним подошел, стараясь выглядеть ужасно смущенным, и спросил бригадира:

– Извини, начальник, вам подсобники не нужны?

– Пошел вон, и без тебя жрать нечего, - довольно прямо ответил он и был прав.

Еще больше ссутулившись и вобрав голову в плечи, я поплелся прочь.

– Эй, дорогой, подожди, - окликнул меня Гиви.
– Зачем ты их слушаешь? Надо меня слушать. Что ты можешь делать?

– Могу копать, - ответил я избитой остротой.

– Вот и отлично. Именно это мне и нужно. Пойдем за мной.
– Отойдя в дальний угол своего участка, он указал мне на кучу битого кирпича.
– Здесь не должно быть мусора. Здесь должна быть яма глубиною в два метра и шириною в полтора. Когда выкопаешь, то я дам тебе пятьдесят рублей. Согласен?

– Согласен, - с энтузиазмом принял я его предложение.
– А зачем яма-то?

– Эх, дурак, совсем не соображаешь. Для реализации естественных отходов, пока не подведем канализацию. Приступай. Можешь пользоваться тележкой.

Битого кирпича набралось около десяти тачек. Тихонько матерясь и вспоминая тестеву душу, я вывез его в мусорный контейнер и, зачистив указанное место, мастерски поплевав на руки, взялся за лопату. После первых же минут работы я понял, что Гиви явно переоценил трудоемкость проекта. Песок легко подчинялся лопате, и уже через час я углубился на метр. Решив, что такое рвение может повлиять на сумму моего гонорара, я уселся на горку вынутого песка и достал из кармана куртки пакетик, в котором бережно хранился кусок хлеба, две вареные картофелины и четвертинка водки. Отпив граммов пятьдесят, я установил бутылочку на самом видном месте и не спеша, с явным удовольствием начал чистить картошку. Мои действия вскоре были замечены. Уложив кирпич и взяв паузу в ожидании раствора, ко мне как бы невзначай подошел каменщик.

– Как живешь-можешь?
– присаживаясь на корточки, спросил он.

– Живу, хлеб жую, - словоохотливо ответил я и показал на четвертинку. Прими.

– С нашим великим удовольствием, - ответил мастер и заглотнул добрую половину.
– Ты, брат, не сердись на нашего бугра, просто время сейчас такое. Не со зла он... Нам в самом деле задолжали за два месяца.

– А я и не сержусь, сам в такой ситуации, все понимаю.

– Леха, раствор готов. Хватит лясы точить, - рявкнул бригадир.

– Иду, Серега, - поднимаясь, ответил каменщик.
– Ты не уходи, после работы еще бухнем, поговорим, может, и в бригаду возьмем.

Как я ни старался оттянуть время, все равно к пяти часам яма под нужник была готова с соблюдением всех требуемых параметров. Проверив качество и точность исполнения, Гиви остался доволен моей работой и без лишних слов выдал мне зарплату.

Недолго думая я сразу же обменял

ее на водку и терпеливо ожидал, когда мужики закончат свою смену. В шесть часов они передали мастерки и лопаты вновь прибывшей бригаде, получили деньги, переоделись и двинулись мне навстречу.

– Леха, а я уже купил, - гордо показывая две бутылки, заявил я.
– Где тут можно присесть на двадцать минут.

– Да где угодно, кустов много, - повел он рукой, явно довольный моим рвением.
– Мужики, нас угощают. Кто "за", те за мной!

Сославшись на домашние дела и первые полученные деньги, трое ушли. Остался Леха, худой лупоглазый мужичок со смешным именем Смерш и я. Недолго думая мы раздвинули первые попавшиеся кусты и, стряхнув талый снег, устроились на дырявом автомобильном баллоне. Расстелив газету, я вытащил хлеб и два плавленых сырка. Мои собутыльники добавили к этому соленый огурец, стакан и несколько слипшихся конфет.

– Тебя как зовут?
– разливая водку, спросил Леха.

– Костей, - охотно ответил я.
– Ты с бугром-то насчет моей работы говорил?

– Поговорить недолго, - важно заявил каменщик.
– И взять мы тебя к себе можем. Да только кабы ты нас потом не проклинал.

– Почему я вас должен проклинать?

– Да потому, что контора у нас такая хреновая и начальник жулик, хоть о покойных плохо и не говорят, но я скажу об этом трижды. Скольким семьям он горе принес, чтоб ему там гореть синим пламенем до скончания веков. За это и пью.

– Он умер?
– огорченно спросил я.

– Нет, нашлась чья-то добрая рука, отправила собаку на тот свет. И я бы эту руку пожал, да только зазря он детишек его зарезал. А ты что, не слышал, что ли?
– подавая мне стакан, удивился он.
– Об этом полгорода говорит.

– Да слышал что-то в общих чертах, а конкретно ничего не знаю.

– А чего там знать-то? Замочили его ночью прямо в кроватке вместе с супругой, тоже добрая сука была, главным бухгалтером у нас работала. Все бы ничего, все бы путем, но вот зачем тот мужик маленьких девчонок зарезал? Тут я ему не товарищ. За такие дела я бы ему самому кишки на нож намотал. Сволочь!

– А кто это сделал?
– занюхивая корочкой, наивно спросил я.

– Так кто ж его знает. Желающих его прикончить найдется добрая сотня. Он же что, сука, делал! Принимал на работу иногородних мужиков, в основном с Украины и Беларуси, там, где работы вообще нет. Подписывал контракт на полгода, в течение которого работяга должен был изо всех сил горбатиться и получать мизерные авансы. А полный расчет обещал только в конце. Получает работяга этот вшивый аванс, половину отсылает домой, где голодает жена с детишками, а на оставшуюся половину кое-как перебивается сам. А попробуй проживи при нынешних-то ценах на пять сотен! Да не просто проживи, еще и за койку заплати. А отказаться уже не откажешься. Контракт-то заключен, а по нему тебе ежемесячно выходит по три тысячи. То есть не выходит, а должно бы было выходить. Но всегда хочется верить в лучшее. Как говорится, надежда умирает последней. Вот и мужики тянули до последнего дня контракта. Все надеялись, а в результате получали хрен с маком. Приходит работяга за расчетом, и начинается резина - то на счету нет денег, подожди! То еще не перечислили, подожди! То заболела бухгалтер, подожди! И это "подожди" тянулось до тех пор, пока бедняга, плюнув на все, не уезжал к себе домой.