Гончая свора
Шрифт:
Поровнявшись перед останками, Лэрд выдохнул и попытался сдёрнуть вожделенный предмет. Едва он сомкнул на нём ладони, как тут же ощутил дикое в них жжение и отпустил карабин, сжимая кисти в кулаки к подкосившимся коленям.
Волны вскипевшей крови прокатились через тело, ворвались во все органы и напитали собой сердечную мышцу. Невольно он простонал сквозь зубы, сжавшиеся от боли, потом почувствовал невероятный прилив сил и тут же ощутил их полнейший упадок. Не зная как это остановить, он побежал, словно действительно горел и так старался сбить пламя.
В агонии терзаемого тела,
Не останавливаясь, он поднял руку, сжимающую спасительный свет, и посмотрел на свои вены. Они взбухли так сильно, слово плазму в них пропустили под большим давлением. От плеча и до кисти прокатывались колющие волны. Его сильно сжигало изнутри в перемешку с ознобом. Если ранее Лэрд был готов поверить, что лицезреет чистилище, то теперь совершенно не сомневался в том, что находится на свидании с самой преисподней. Тунгаван, девятнадцатого октября.
– Всё повторяется… – нервные импульсы заплясали вальс под взмокшей кожей. – Всё повторяется…
Тунгаван, девятнадцатого октября.
Внутренние демоны, сидевшие до того на коротком поводке, словно бы почувствовали старый вкус поселившейся в нём злости и теперь буквально разрывали своими призывами его сознание. И ещё он услышал голос.
Среди дум и боли страшных,
Путник жаждет о подсказках…
Могильный голос, словно мифический дух или сирена, нашёптывал из самого мрака, ибо истинно – мраком и являлся. Слова рифмующихся строк выговаривались растянуто, что придавало им даже среди этого забытого всем живым места, особый, зловещий окрас.
Бродит он, тревожит падших, потерявших смысл в сказках…
– Кто говорит?! Кто здесь?!
Горло будто посыпали перцем чили, предварительно истерев тот в порошок. Его нервная система сражалась, перебирая все струны волокон и окончаний, выжигая внутри нечто, что препятствовало и угрожало жизни. Глазами, заплывшими тёплой влагой, он примечал мелькающие в темноте отблески. Больше и больше. Они закружили вокруг него, что вороньё над умирающим зверем.
Голос, слившийся в звонкую мелодию, стал вещать куда громче в надрывистой истерике протяжных слогов:
Вспыхнет пламя средь стенаний, средь забытых обещаний,
Прогрызая путь сквозь горы, сквозь сомненья и раздоры.
Будут ликовать, смеяться, те, что склонны заблуждаться,
И не внемлют гласу битвы, заглушающей молитвы.
Лэрд взял себя в руки и двинулся дальше. Он чувствовал, что теряет в себе человеческое, вытесняемое злобой, такой же бесформенной как и слуги Нолгвура.
Запнувшись о твёрдую кость,
Оставив игру мыслей и не сопротивляясь кошмару, Лэрд, покачиваясь, быстро двинулся в неизвестность. Глаза, привыкшие к мраку, теперь различали на пути куда больше элементов пространства, вели его вдоль линии из узоров, вспыхнувших синеватым светом. Лини, узоры, схождения их и переплетения. Куда ведут хлебные крошки?
Светящийся узор вскоре разделился, петляя и лишь путая, но в нём для Лэрда уже и не было нужды. Он теперь больше всего на свете хотел убить, разорвать и изничтожить источник несмолкающего голоса. Даже покинуть это место не было столь важно.
Сам голос не отставал, нашёптывая всё ближе и ближе:
Станет злая смерть прозреньем и жестоким откровеньем,
Те, что ныне спят во тьме – раньше рыскали везде,
Часто без забот играли, да игрушки поломали.
Вновь придут из грёз о благе, после песен об отваге,
Примут ложное обличье, должно скрыв своё величье.
Голова гудела. Лэрд теперь действительно не нуждался в свете, не нуждался в ничьей помощи и даже надежду он оставил в глубине проклятых пещер. Доставало уже того, что ноги насмерть впились ступнями у костей несчастных, что были до него. Живой и разъярённый, словно раненый вепрь, человек шёл и шёл. Выбившийся из сил, терзаемый в агонии, но продолжающий идти среди костей, пустоты и кромешной темноты, прячущей саму смерть. Полумёртвый, но человек шёл, а голос был рядом:
Гнев укроет от напастей символ верности и власти,
Будет собирать с пленённых дань из ремешков тиснёных,
Сохранять покой и силу у смотревших из долины,
По камням пойдёт и норам, дабы отворить запоры,
Он омоет рог приливом, в споре с предавшим могилы,
И повергнет в крике громком, обернувшись страшным волком!
Не будучи в силах объяснить, Лэрд ощутил, что с последними словами кружившие рядом тени что-то у него забрали. Так, как состригают лишние волосы – безболезненно, но всё же ощутимо. Словно часть воспоминаний, желаний и мыслей эти тени отторгли от него, чтобы оголить то, что было им нужно.
Лэрд мотнул головой из стороны в сторону, как какой-нибудь блохастый пёс, закусил нижнюю губу, за ней язык, надеясь, что придёт отрезвление от пустоты. Не помогло. Но за пустотой пришло другое.