Гончие Габриэля

Стюарт Мэри

– Затем, что нам отнюдь не удалось отвадить вашего кузена, и вам это прекрасно известно. О, не надо бросать на меня столь подчеркнуто невинный взгляд, он вам не идет. Сказать, что случилось? Когда вы в первый раз ушли отсюда, вас встретил отнюдь не ваш шофер, а именно кузен Чарльз. Вы разработали с ним план, каким образом он смог бы в понедельник ночью проникнуть во дворец. Он пробрался сюда, и вы вдвоем обследовали поместье. Да, моя дорогая, вот сейчас ваше лицо выглядит гораздо естественнее.

– Откуда вам все это известно?

– Ваш бесценный кузен сам рассказал мне об этом.

Кажется, я не произнесла ни слова и лишь вытаращилась на него, будучи не в состоянии до конца постичь смысл сказанного. Комната поплыла у меня перед глазами, дым и пыльный солнечный свет стелились вокруг словно туман.

– После того

как вы в тот вечер вернулись к себе в комнату, ваш Чарльз пытался пройти к выходу из дворца - к его задней двери, той самой, что в скале, верно?
– Голос Грэфтона звучал гладко, прямо-таки шелковисто.
– Так вот, это ему не удалось. Мы с Джоном застали его в подземелье - как раз в том, что находится сейчас под нами, - когда он проверял на прочность одну из дверей. Отпираться и скрывать свое имя смысла не было - вы ведь с ним очень похожи, не так ли? Одним словом, мы э... провели его внутрь. С тех пор он и сидит в одной из дворцовых тюремных камер. Вас ведь едва ли удивит, что во дворце есть своя темница? К сожалению, сейчас в ней только одна пригодная камера, так что когда мы привезли и вас, пришлось воспользоваться складом.

– Здесь?! Чарльз здесь? Я вам не верю. Не может быть!
– Мой рассудок пребывал в полном смятении, словно на ощупь передвигался по задымленной комнате, неспособный ни отыскать дверь, ни определить расстояние до окна. Кажется, я дотронулась рукой до лба.
– Вы лжете. Вы сами знаете, что лжете. Он написал мне письмо и оставил его в Бейруте. Он поехал в Дамаск, чтобы встретиться с отцом Бена... нет, в Алеппо. И мы видели его - да, мы видели, что он туда поехал...

– Да, письмо он действительно вам написал. Причем сам же и предложил. Если бы он не сделал этого в целях заставить вас держаться подальше от Дар-Ибрагима и не бросаться на поиски его, когда он не объявится в "Финикии", то мы бы вас утром не отпустили.

– А почему, кстати, вы меня отпустили?

– Все дело в вашем шофере, - коротко произнес Грэфтон, - и вашем отеле. Чарльз обратил наше внимание на то, что вас лучше отпустить, чем рисковать породить чьи-то вопросы-расспросы. Кроме того, по его же словам, вы поверили в то, что видели бабку живой и здоровой, и тем самым смогли бы поспособствовать распространению слухов о том, что с ней все в порядке.

– Значит, он написал это письмо, всю эту продуманную ложь, даже то, что сам видел и узнал ее... Я еще подумала тогда, что он, наверное, видел вас и допустил ту же ошибку, что и я... Вы хотите сказать, это письмо, все это... подстроено? Просто чтобы вывести меня из игры?

– Именно.

Я молчала. Беседа потеряла для меня всякий интерес. Грэфтон улыбался, а когда я, ошеломленная, взглянула на него, ухмылка сделалась еще шире. Верхние зубы у него были свои; клыки длинные, желтоватые.

Он продолжал что-то говорить, фрагменты информации кружили вокруг меня подобно клочкам бумаги, складываясь в нелепый, безумный узор: Джон Лесман несомненно, тот самый "англичанин", которого видел вдалеке фавн, - рано утром выехал на "порше" в Бейрут, спрятал машину где-нибудь на заднем дворе, разбудил человека по имени Юсуф и передал ему письмо Чарльза. Потом этот Юсуф отвез его назад, доставил письмо в отель и принялся следить за мной...

– Но вы, моя дорогая, не захотели выйти из игры. Из вашего поведения стало совершенно ясно, что вы вознамерились задавать всякие чертовски неудобные для нас вопросы и связываться со столь же опасными для нас людьми. Надо же, даже в Англию позвонили! А после того как наш человек услышал ваш телефонный разговор с Дамаском, мы решили, что пора действовать более решительно.

– Араб в красном тарбуше... Он стоял в соседней кабинке, - проговорила я не столько ему, сколько себе.

– Точно. И поскольку вы обнародовали свои планы, да и этот чертов шофер тоже оказался под рукой, а нам ни в коем случае не хотелось, чтобы чьи-то взоры обратились в сторону Дар-Ибрагима, мы решили позволить вам перебраться через границу, а потом сделать так, чтобы вы исчезли. Все очень просто и безболезненно для всех: вашу машину останавливают, вас лично грабят, бумаги и деньги изымают, а машину разбивают... где-нибудь за Антиливаном, а может, даже ближе к Катане. Юсуф был уверен, что надолго выведет вас из строя. Поэтому он сел в "порше" и отправился ждать вас у границы. Разумеется, это была своего рода приманка. Вы бы поехали за ним...

– Хамид! Если

вы что-нибудь с ним сделали!..

– Едва ли, если, конечно, он вел себя достаточно благоразумно. Большинству арабов присуще это качество, особенно когда они обнаруживают, что игра стоит свеч, - он рассмеялся.
– Когда вас задержали на границе, я поначалу подумал, что все наши планы пошли прахом, но потом все получилось прямо как во сне. Меня вы не заметили, хотя я был там и видел, что случилось. Мой шофер прошел вслед за вами в служебное помещение, подслушал разговор Хамида с пограничником, поэтому я послал его сказать Юсуфу, чтобы он отправлялся на юг и избавился от машины вашего кузена. Но судьбе было угодно, чтобы вы сами увидели ее с холма, после чего бросились к своему шоферу и сказали ему, чтобы он ехал следом за "порше". Моя машина вернулась обратно. Водитель сообщил, что встретился с Хамидом на границе. Поскольку ни "порше", ни ваш шофер не вернулись, можно предположить, что Юсуф заставил его внять голосу разума или же попросту привел в действие наш первоначальный план, вынудив Хамида померзнуть где-нибудь в ожидании утра. Вы же понимаете - мы не могли позволить ему находиться поблизости от телефона. Послышалось негромкое урчание, выражавшее, похоже, крайнюю степень удовлетворения.
– В дальнейшем все оказалось настолько простым, что в это даже трудно поверить. Вы во всеуслышание заявили, что отправляетесь в отель "Адонис", чтобы найти и нанять там машину до Бейрута. Я опередил вас. Управляющий успел смениться, и я не рисковал быть узнанным. Готов биться об заклад, что к тому моменту, когда вы объявились, он уже считал меня своим закадычным другом чуть ли не с детства. Вы никогда бы не согласились подсесть в случайную машину по дороге, но человек, которого вы встретили в отеле и которого вам представили по имени...
– снова то же урчание. Надеюсь, вы по достоинству оценили мою небольшую хитрость с Великой мечетью? Забыли, похоже, что сами рассказали об этой истории своей "двоюродной бабке"?

– Очень умно. Вы такой умный! Да у вас здесь целая маленькая империя со своими шпионами, водителями и машинами. Значит, есть на что содержать ее? И не надо щерить на меня свои корявые змеиные зубы. Что вы сделали с Чарльзом?

– Я же сказал вам - он сидит взаперти.
– Улыбка слетела с его губ.

– Вы причинили ему боль?

– Да, пришлось вчера немного повозиться с ним.

– Вы пытались усмирить его? Неудивительно, что сегодня у Лесмана такой помятый вид. Мне еще вчера показалось, что у него побаливает лицо, а сейчас припоминаю, что он постоянно воротил его на сторону. Неплохо получилось, что и говорить. Вот так старина Чарльз! Да, моя милая "бабуля", а вас-то он часом не ушиб?

От улыбки на лице Грэфтона не осталось и следа. Он густо покраснел, и я заметила, как у него на виске затрепетела жилка.

– Ко мне он даже не прикоснулся. У меня был револьвер. Допускаю, что от Джона польза была невелика. Впрочем, он же наркоман...

– Наркоман?
– Пожалуй, я даже не смогла толком выговорить это слово, просто подумала о нем.

Грэфтон снова отдалился от меня, далеко-далеко. Комнату словно окутала тень. Я почувствовала, что всем телом подалась вперед, всматриваясь, куда он делся. Я смутно понимала, что должна была бы с ума сходить, тревожась о судьбе Чарльза и о своей собственной участи, но мне никак не удавалось собраться с мыслями - пробовала, и ничего не получалось. Перед глазами все плыло, взлетало, кружилось, человека напротив приподнимало над стулом, бросало к темным углам комнаты...

Неожиданно он оказался совсем близко от меня, гигантски увеличившись в размерах. Он уже не сидел, а стоял, нависая надо мной, голос его звучал злобно:

– Да, маленькая, глупая, избалованная сучка, он наркоман. Наркотики! Я сказал вам про медицинские "препараты", так, кажется? Здесь, в подвалах, запасы индийской конопли на целое состояние, и сегодня ночью она должна быть увезена отсюда. Еще одно состояние произрастает сейчас на полях над Лаклуком, и если бы ваша бабка не отдала концы и я смог задержаться до сбора урожая...
– Он глубоко вздохнул.
– Причем здесь не только конопля. В Турции и Иране выращивают опиумный мак, разве вы об этом не знали? Вот это настоящий товар! Опий, морфий, героин - а у меня есть своего рода трубопровод, проходящий по территории Сирии и работающий как часы. А всего-то для их производства требуется немного времени и укромное местечко вроде Дар-Ибрагима...