Гордость и предубеждение-2
Шрифт:
— Что ж, но леди Кэтрин не будет управлять мною… I и Анной.
В этом-то и крылась основная проблема. Никогда прежде вдовствующая графиня не сталкивалась с неуправляемостью сына. Восхищение Фредерика женой не поддавалось разумному объяснению. После того, как он впервые встретился с Анной, он стенал и охал, что мужчину нельзя заставлять жениться на подобном существе, и только ткнув сыну под нос кипу закладных бумаг, ей удалось уговорить его отнестись к этому браку как к неотложной необходимости. А теперь ее сын только и делал, что, как флюгер, поворачивал свой длинный и большой нос вслед за своей крохой женой.
Отношения
Он вернулся в гостиную и сокрушенно пожал плечами.
— Я приложил все усилия, дабы убедить ее разумными доводами, сестра, но сейчас она, похоже, совсем не считается с мудростью старших.
Мистер Коллинз помчался в Розингс наутро после свадьбы, чтобы справиться о здоровье пострадавшего. Леди Кэтрин настолько кипела от гнева, что готова была поделиться случившимся даже с ним.
— Вы правы, — согласился он. — Граф, кажется, проявил неосмотрительность, настояв, чтобы жена спала там. Повернувшись, она могла по неосторожности задеть ночью поврежденную ногу.
— Какое мне дело до его поврежденной ноги? — завопила ее милость. — Мне наплевать на его ногу. Моя дочь и мой зять обращались со мной с преступной непочтительностью, вот это меня действительно волнует, и очень.
— Возможно, имеется какое-нибудь объяснение их небрежения своим долгом по отношению к вашей милости, к которой они обязаны испытывать предельную благодарность и уважение, — сказал Коллинз.
— Вы думаете, может иметься рациональное объяснение их поведению и можно заставить их принести мне извинения?
— Когда они поймут, что потеряли, упав в глазах вашей милости, и к тому же по своей собственной вине, их переполнит раскаяние… нет, скорее даже отчаяние.
— Вы, мистер Коллинз, как раз тот человек, который и объяснит им их вину.
— Я, ваша милость? Премного польщен вашим доверием, но я не могу тешить себя мыслью, что я в силах повлиять на отношения тех, кто намного выше по положению, чем моя собственная скромная персона.
Он вытер лоб.
— Все ваши доводы несущественны, мистер Коллинз. Позвоните в звонок. Графиня согласилась прослушать лекцию о дочернем долге, затем задала некоторые серьезные вопросы о супружеском долге, которые несколько отвлекли пастора от основной линии его воспитательной беседы. По правде говоря, за последующие несколько дней мистер Коллинз столько раз переходил из одного стана в другой, что стал походить на маятник часов.
Полковник Фицуильям умолял Анну подумать о возрасте ее матери и о предстоящей разлуке с ней.
Ну что стоило Анне извиниться, даже если ее мать и была не права? Кому стало бы от этого хуже? Как бы там ни было, он испытывал сострадание к своей тетушке, какой бы старой тираншей
— Дорогой Генри, — сказала леди Кэтрин. — Ты единственный из родственников, кто не предал меня, Неужели ты тоже покинешь меня?
— Вы же знаете, что я не оставлю вас, но, моя дорогая тетушка, Анна была хорошей и послушной дочерью для вас всю свою жизнь. Я убежден, что она очень хочет получить ваше прощение. Одно нежное слово — и все будет так, как прежде.
— Никогда уже ничего не будет, как прежде, но я готова простить ее, когда она признает свою ошибку. Я всегда славилась своим христианским милосердием.
Леди Кэтрин не получила возможности продемонстрировать свое христианское милосердие, поскольку считала, что нераскаявшаяся дочь не должна быть прощена. Анна все же согласилась сказать матери, что ей жаль, если та чувствовала себя оскорбленной, но она не стала говорить, что не признает вопиющим преступлением сон в кровати своего мужа в их свадебную ночь.
Она последовала методу Коллинза так, как она понимала его; она была почтительна к матери, но с некоторой новой для нее, словно подспудно появившейся уверенностью в себе. Леди Кэтрин видела в ее кротости только игру.
Спустя две недели после свадьбы леди Кэтрин послала за своими поверенными. По смерти леди Кэтрин ее дочь Анна должна была получить ценные бумаги и собственность, составляющую менее трети от всего состояния ее матери. Будущим наследником дома и поместья Розингс, со всеми арендными платежами от ферм и коттеджей, неоспоримо назначался любимый племянник ее милости Генри Фицуильям. Настоятельный совет ее поверенных не предпринимать столь решительного и бесповоротного шага остался неуслышанным.
Оскорбленная мать молодого мужа влетела в комнату больного, где Анна и Фредерик с трепетом ожидали ее появления.
— Я предупреждала тебя, Фредерик, с самого начала предупреждала. Почему ты подписал брачный контракт, не оговорив наследство Анны?
— Не знаю, мама. Она впилась в меня таким взглядом!
— Я умоляла тебя умерить свое легкомыслие и проявить осмотрительность, хотя я никогда не могла вообразить столь бедственного для нас результата твоего поведения!
— Честь джентльмена, мама, все-таки… гм, есть честь джентльмена.
— Ты заплатил за свою честь слишком дорогую цену. Нам остается лишь примириться с ситуацией и постараться найти выход из нашего нынешнего положения. И не надо пугаться, Анна.
— Вы очень добры, графиня.
— Доброй я всегда старалась быть, но теперь графиня ты, моя милая. Я послала за врачом, чтобы он назначил нам самую раннюю из возможных дату нашего отъезда. — С этими словами она покинула комнату.
Тишина сгустилась вокруг этих двоих. Рирдон погрузился в раздумье и изредка вздыхал. Несомненно, приданого Анны хватит на избавление его домов в Суррее и Лондоне от заклада. Соответственно, его доходы пойдут на смену обстановки и ремонт Камберуэлла, что давно пора было завершить. И все же потеря Розингса была прискорбным фактом. Он снова вздохнул. Глаза Анны обожгла резкая боль, и горючие слезы полились по ее щекам. Она не удержалась от негромких рыданий.