Гордость и предубеждение
Шрифт:
Элизабет почувствовала, что обязательно должна что-нибудь сказать в защиту его поведения по отношению к Уикему, и, таким образом, в самых сдержанных тонах дала им понять, что, если верить родственникам мистера Дарси в Кенте, его действия могут быть истолкованы совсем иначе. Она также заметила, что в целом он не такой уж плохой, как думают в Хертфордшире, а Уикем, к слову сказать, не такой уж хороший. В подтверждение этому она поведала им подробности всех денежных афер, в которых были замешаны оба джентльмена; и хотя источник Элизабет назвать отказалась, она заявила, что сведения ее вполне надежны.
Миссис Гардинер это весьма удивило и заинтересовало; но, поскольку сейчас они проезжали мимо тех живописных полян, которыми восхищались чуть раньше, все посторонние мысли в ее голове уступили место выражениям восторга;
Что касается Элизабет, то происшедшее за день настолько взволновало ее душу, что она не обращала никакого внимания на щебетание тетушкиных подруг и, не переставая удивляться, продолжала думать лишь об изменившемся поведении мистера Дарси и – прежде всего – о его желании свести ее со своей сестрой.
Глава 44
Элизабет полагала, что мистер Дарси привезет к ней свою сестру лишь через день после ее прибытия в Пемберли; и в соответствии с этим она решила, что в то утро не должна будет особенно удаляться от постоялого двора, в котором они остановятся. Однако ее предположения оказались ошибочными, ибо визитеры пожаловали на следующий же день, когда они и сами едва только добрались до Ламтона. Пройдясь немного вместе с тетушкиными подругами по окрестностям, они лишь успели подняться в свои комнаты, где собирались отдохнуть и переодеться к обеду, как услышали шум подъезжающей коляски. Кинувшись к окну, они увидели на улице двухколесный экипаж, в котором сидели мужчина и молодая леди. По строгим нарядам Элизабет сразу же догадалась, что их представят друг другу по всем правилам, однако постаралась никоим образом не показать своим родственникам, что она удивлена. Тетушка и дядюшка поначалу недоумевали; но, заметив, что их племянница не находит себе места, и вспомнив странные обстоятельства предыдущего дня, они смекнули, что за этим визитом, видимо, стоит что-то другое и что такое внимание со стороны молодого человека может объясняться лишь его интересом к Элизабет. В то время как их посещали подобные идеи, бедняжка пребывала в таком смятении, что даже сама не могла понять, почему ей не удается сохранить спокойствие. Возможно, она переживала из-за того, что мистер Дарси мог наговорить в ее пользу много излишне нежных слов; возможно, опасалась, что, в конце концов, не сможет понравиться его сестре, ибо чувствовала, что умение располагать к себе покидает ее.
Боясь быть замеченной, она отбежала от окна и принялась расхаживать по комнате взад и вперед, пытаясь подавить в себе волнение и стараясь не обращать внимания на пытливые взгляды тетушки и дядюшки, которые заставляли ее нервничать еще больше.
Наконец в дверях показались мистер Дарси и его сестра; и для Элизабет начались, пожалуй, самые тяжелые минуты в ее жизни. Вскоре, правда, она обнаружила, что ее новая знакомая находится в таком же замешательстве, как и она сама; и это немного успокаивало ее. Кстати, когда Элизабет осваивалась в Ламтоне, она слышала, как подруги тетушки говорили, будто мисс Дарси является крайне гордой особой; однако сейчас всего несколько минут наблюдений убедили ее в том, что та скорее невероятно застенчива; и вытянуть из нее слово, состоящее более, чем из одного слога, оказалось делом весьма непростым.
Мисс Дарси была барышней достаточно высокой и более крупной, чем Элизабет; и, хотя ей едва исполнилось шестнадцать лет, фигура ее уже вполне сформировалась и отличалась особой женственностью и грацией. Она не была так же красива, как брат, однако лицо ее светилось интеллектом, а манеры говорили о превосходном воспитании. Элизабет, рассчитывавшая увидеть такую же невозмутимую личность, какой всегда казался мистер Дарси, испытала огромное облегчение, когда поняла, что на сей раз ее ожидания не оправдались.
Спустя четверть часа Дарси вдруг сообщил, что скоро должен подоспеть и мистер Бингли, который тоже желает встретиться с Элизабет; и пока та подбирала нужные слова, чтобы выразить свою радость, со стороны лестницы послышались
Мистер и миссис Гардинер уже давно хотели увидеть его, и для них он сейчас представлял не меньший интерес, чем для самой Элизабет. Вообще же абсолютно все собравшиеся здесь были им весьма любопытны; а подозрения, вызванные странными взаимоотношениями между мистером Дарси и Элизабет, побудили их задать несколько осторожных вопросов, из ответов на которые они поняли, что, по крайней мере, один из них уже знает, что такое любовь. В чувствах племянницы они, правда, все еще немного сомневались; но то, что молодой человек был преисполнен обожанием и восхищением, казалось уже совершенно очевидным.
Элизабет же сейчас беспокоило другое. Прежде всего, она хотела убедиться, что производит на своих гостей приятное впечатление. Впрочем, ее опасения по поводу того, что она может кому-то не понравиться, были напрасны, ибо здесь ее ждал несомненный успех; и те, ради кого она старалась, – и Бингли, и Джорджиана, и Дарси – были ею вполне довольны.
Встретившись с Бингли, она, разумеется, не могла не вспомнить о своей сестре; и теперь ее мучил один вопрос: думал ли он о ней тоже. Иногда Элизабет казалось, будто сегодня он не так многословен, как прежде, и пару раз она даже замечала, как, наблюдая за ней, он словно пытается отыскать в ее лице схожие черты. Возможно, все это было лишь ее фантазией; но в беспристрастности его обхождения с мисс Дарси, которая якобы представляла собой соперницу Джейн, Элизабет ошибаться не могла. Ни с одной стороны не было брошено взгляда, который говорил бы о каких-либо симпатиях; и между ними не произошло ничего, что могло бы подтвердить предположения его сестры. Элизабет, таким образом, успокоилась; но, когда Бингли подошел к ней в очередной раз, она все же не смогла удержаться, чтобы не напомнить ему о Джейн; и стоило ей лишь произнести это имя, как тот, заметив, что остальные увлечены беседой, голосом, полным искреннего сожаления, проговорил, что действительно прошло ужасно много времени с тех пор, как он имел удовольствие видеть ее в последний раз, и, прежде чем Элизабет смогла что-либо сказать, добавил:
– Уже больше восьми месяцев… Мы не встречались с 26-го ноября, с того самого дня, когда танцевали вместе в Незерфилде.
Элизабет было приятно обнаружить, что у него такая хорошая память, но сейчас она все-таки рассчитывала услышать другое. Он же, воспользовавшись тем, что теперь им никто не мешал, просто поинтересовался, все ли ее сестры в данный момент находятся в Лонгбурне. Этот вопрос, возможно, и не содержал в себе ничего существенного, равно как и предыдущее замечание; однако то, каким был при этом у мистера Бингли вид, наделяло его слова более глубоким смыслом.
Что до мистера Дарси, то Элизабет старалась пореже смотреть в его сторону; но, когда ее взгляд все же ненадолго останавливался на нем, она каждый раз замечала на его лице выражение крайней почтительности; а в том, что он говорил, барышня больше не видела былой надменности или пренебрежения к собеседникам. Все это убедило ее в том, что хороших манер, которые поразили ее накануне, хватило, по крайней мере, еще на один день. Когда она увидела, как охотно он идет на новые знакомства, и какое благоприятное мнение составляет о тех людях, любое общение с которыми всего несколько месяцев назад он считал бы ниже своего достоинства; когда увидела, насколько он любезен не только с ней, но и с ее родней, которую прежде открыто презирал, и вспомнила все, что произошло в Хансфорде, разница оказалась настолько большой, что с трудом укладывалась в ее голове; и Элизабет теперь приходилось прилагать немало усилий, чтобы скрыть свое удивление. Никогда еще, даже в компании своих близких друзей в Незерфилде или столь высокомерных родственников в Розингсе, он не стремился к тому, чтобы понравиться; а сейчас такое поведение выглядело особенно странным, потому что обещало насмешки и упреки со стороны барышень как из Незерфилда, так и из Розингса.