Горение (полностью)
Шрифт:
– Господа, - сказал Милюков, горделиво откинув голову, - я принимаю вызов Александра Ивановича. Извольте назвать адрес, куда я смогу прислать моих секундантов.
...Вечером отставной ротмистр Александр Колюбакин и бывший депутат Первой думы Свечин явились на квартиру Родзянко для выработки условий дуэли. Родзянко спросил, не намерен ли Павел Николаевич отказаться от поединка. Колюбакин пожал плечами:
– Не считайте лидера конституционалистов России человеком робкого десятка, милостивый государь! Наша партия живет в условиях постоянной полицейской слежки, наших цекистов, вроде Герценштейна
Секундант Звягинцев пожевал губами:
– Господа, мы не на митинге, давайте перейдем к выработке условий дуэли.
– Мы к вашим услугам, - ответил Свечин.
– Только впредь то, что неминуемо должно произойти, следует называть не дуэлью, а расстрелом Милюкова, ибо он не умеет ни фехтовать, ни стрелять.
Родзянко пророкотал:
– Так поэтому я и предлагаю Павлу Николаевичу отказаться от поединка!
Колюбакин нервно засмеялся:
– И назавтра лидер нашей партии будет ошельмован послушной вам прессой как трус?! Павел Николаевич совершенно определенно заявил, что он на дуэль согласен. Вся ответственность за последствия падет на господина Гучкова и на партию, которую он имеет честь возглавлять!
– А при чем здесь партия?
– резко подался вперед нервный, худой Звягинцев, похожий чем-то на Дон Кихота.
– Речь идет о поединке между мужчинами, а не политиками...
– Милостивый государь, - понимающе вздохнул второй милюковский секундант, Свечин, - мне кажется, что собеседование приобретает характер политической перебранки. Мы приехали к вам с единственной целью: выработать условия дуэли. Михаил Владимирович задал вопрос, не намерен ли Милюков отказаться. Вы понимаете, что это невозможно, положение, так сказать, обязывает. Перефразируя древних, к спасительной мудрости которых вчера припадал Пал Николаевич, мы уполномочены заявить: "Стрелять - обязательно, жить - не обязательно". Итак, какое оружие, калибр, расстояние?
– Ах, ну зачем же вы сразу сжигаете мосты?
– Родзянко всплеснул руками. В конце концов, Гучков не жаждет крови. Предложенная им формулировка об оскорблении, которое может быть смыто единственно кровью, носит формальный характер! Так принято при вызове на поединок, неужели не понятно?!
– Но ведь факт вызова Александром Ивановичем на дуэль Павла Николаевича сделался известным в думских кругах, - возразил Свечин, - значит, включится пресса. Лидер партии никогда не был трусом, он готов постоять за честь не столько свою, сколько нашей "Народной свободы"...
– Пусть себе стоит за честь, - рассердился Звягинцев, - но при этом выбирает должные выражения!
– Этот совет оборотите к себе, - сказал Свечин.
– Тон нашего собеседования обязан быть уважительным, милостивый государь!
– Господа, - горестно вздохнул Родзянко, - в конце-то концов, не мы с вами стреляемся! Стоит ли попусту пикироваться?! Давайте-ка к столу, это не противоречит дуэльному кодексу, подали отварную осетринку под хреном и телячьи ножки, там и продолжим разговор, а?
Колюбакин и Свечин переглянулись; Колюбакин как-то
– Я не убежден, что это допустимо, Михаил Владимирович. Именно с точки зрения дуэльного кодекса!
– Ах, Александр Михайлыч, Александр Михайлыч, - рокочуще ответил Родзянко, - не мясники же здесь собрались, но люди, которые попали словно кур во щи! Надо искать компромисс, господа! Компромисс необходим!
– Вы убеждены, что условия компромисса - если мы его достигнем - устроят господина Гучкова?
– поинтересовался Свечин.
– Это уже предоставьте мне, - облегченно вздохнув, ответил Родзянко.
Звягинцев отрицательно покачал головою:
– Я бы так категорично не говорил, Михаил Владимирович. Вы прекрасно знаете нашего друга...
– Ну, это уж мне предоставьте, - повторил Родзянко с некоторым раздражением.
– Прошу к столу, господа. Не обессудьте, чем богаты, тем и рады.
Он пропустил милюковских секундантов первыми; огромная зала была освещена тремя низкими хрустальными люстрами; хрусталь огромный, в куриное яйцо; высверк от лампочек синеватый, переливный, иногда м а з а н е т кроваво-бордовым, феерия какая-то; на огромном краснодеревом столе, покрытом хрусткой скатертью, стояло серебряное блюдо, на котором лежал полметровый осетр; в двух серебряных вазах высились горки серой - такая свежая - икры; тарелки тоже серебряные, как и приборы; бутылок не было, только холодная вода, хотя и рюмочки под водку стояли возле каждого прибора, и тяжелые высокие бокалы под белое вино.
Когда гости расселись, Родзянко попросил своего мажордома Васильевича, недвижно стоявшего возле двухстворчатой двери, что вела в таинственную тишину дома, поухаживать за гостями, споткнувшись на слове "дорогими", вовремя понял - неуместно, оборвал себя на первом же звуке; Свечин и Колюбакин сделали вид, что конфуза Михаила Владимировича не заметили.
– Любопытно, а есть ли писаный кодекс дуэлянтов?
– спросил Свечин, намазывая горячий калач желтым деревенским маслом, а поверху икрою.
– Мне кажется, в России он не публиковался,
Звягинцев с готовностью ответил:
– Публиковался в Лондоне. Александр Иванович руководствуется именно английским кодексом, французский слишком уж кровожаден, никакого шанса на разумный компромисс.
– Почитать нельзя ль?
– поинтересовался Колюбакин, заговорщически улыбнувшись Родзянко.
– Может, найдем путь к разумному примирению? Вообще-то, все это несколько странно... Сколько помню, Павел Николаевич - при всех расхождениях в оценке некоторых положений октябристов - об Александре Ивановиче отзывался с самым высоким уважением...
Свечин счел нужным несколько скорректировать фразу коллеги:
– Действительно так. Наш друг и лидер Пал Николаевич всегда отдавал должное способностям господина Гучкова как трезвенно мыслящего политика, а следовательно, и человека...
– О да!
– Родзянко согласился с готовностью.
– Готов прилюдно свидетельствовать! Не раз беседовал с Пал Николаевичем и всегда слышал из его уст весьма лестные отзывы о моем друге...
Глянув на Свечина, Звягинцев внес свой корректив: