Горгона и генерал

tapatunya

— Вы ведете список моих прегрешений, дорогая?

— Это…

— Цинни? — раздался изумленный женский голос за их спиной.

Люси Смолл вдруг закричала:

— Стража! Стража! Я поймала преступника, — и навалившись на горгону, как взбесившийся розовый куст, пропыхтела в лицо Траппу: — Бегите, мой герой, я её задержу!

22

Сидя на кушетке посреди борделя, горгона монотонно ругалась.

— Вы упрямый, грубый, невыносимый, толстокожий медведь… Перестаньте, наконец,

улыбаться!

— Я не могу, — честно ответил Трапп.

— Да не возвращалась я за вами!

— Отлично вернулись. Вы уже драпали из парка, когда увидели, что меня окружила охрана, и вернулись за мной.

— Ничего подобного! — гематома едва не ревела от досады.

Трапп налил себе вина и с удовольствием подтвердил:

— Поняв, что одному мне не выбраться, вы вернулись за мной и помогли мне бежать. Дорогая, сегодня вы спасли мою жизнь.

— И что? — выкрикнула она сердито. — Можно подумать, у вас нет недостатков!

— Возможно, я мог бы выбраться самостоятельно. А возможно, и нет. Этого мы теперь никогда не узнаем, я так и останусь вашим должником.

— Я сделала это из-за денег!

— Не ищите себе оправданий.

Она яростно запустила в него графином, промахнулась и раздраженно отпрыгнула в сторону, спасая свои юбки от брызнувшего во все стороны вина.

— Вас нисколько не тревожит, что мы коротаем этот вечер в таком месте? — спросил её Трапп, глядя на то, как она осторожно перешагивает через осколки, чтобы отщипнуть себе виноградинку со стола с закусками.

— Вы думаете меня удивить борделем? Да я провела в подобном заведении лучшие годы своей жизни, — заявила гематома высокомерно.

— Правда? — изумился Трапп. Он попытался впихнуть новый факт из её биографии в цепочку уже имеющихся, и у него это никак не получилось. В десять лет её увела с улицы Джейн Бригс, в одиннадцать горгона украла ребенка и до пятнадцати лет путешествовала с ним в труппе бродячих артистов, потом поступила в услужение к старой даме, в семнадцать выскочила замуж за старика Стетфилда, через несколько лет овдовела и почти сразу снова пошла под венец. Похоронив Крауча, гематома отправилась покорять короля, а потом попала в ссылку. Когда, ради всего святого, эта женщина успела прожить несколько лет в борделе?

Вскинув бровь, она насмешливо наблюдала за его мыслительным процессом.

— Кажется, что ваша голова вот-вот лопнет, — заметила она мстительно. — Спасу вашу жизнь второй раз за этот день и отвечу на невысказанный вопрос. Я прожила в месте, похожем на это, первые пять лет своей жизни. Я родилась в борделе, Бенедикт.

— Я был прав, — отозвался Трапп ошалело, — вы были авантюристкой с самого рождения.

За дверью послышались крики, и в комнату торопливо вошла Беатриса, некогда самая прекрасная жрица любви в столице, а ныне почтенная бабушка. Именно в её заведение Трапп притащил Гиацинту, спасаясь от преследовавшей их стражи.

— Быстрее, — велела она, отодвигая в сторону туалетный столик и сдирая со стены гобелен. — Девочки

пока отвлекают стражу, но вам пора. Вы помните дорогу, генерал?

— Конечно, любовь моя.

Беатриса достала из корсета ключ и отперла дверь.

— Навестите меня, когда будете посвободнее, — велела она, — я вас познакомлю с внуком.

Трапп схватил Гиацинту за руку, взял со столика свечу и шагнул в темный проем. Беатриса захлопнула за ними дверь.

— Интересно, — заметила гематома, следуя за ним по узкому и вонючему туннелю, — есть ли вы этом городе хоть одна женщина, не готовая пустить вас в свою спальню?

— Наверняка найдется пара десятков, — ответил он, уверенно шагая вперед.

— Сколько раз вы пользовались этой дорогой?

— Никогда не любил арифметику… Сюда. Здесь не так уж и далеко, не переживайте.

— Какой интересный сегодня день, — сказала горгона, быстро шагая, — столько всего приключилось! Вот бы так почаще.

— Дорогая, вы получили пикой по плечу.

— Да, и мне ужасно больно. Но удар пришелся плашмя, и я отделаюсь лишь синяком.

— Раздевайтесь, — велел Трапп спустя двадцать минут, останавливаясь в узкой комнатке. Сквозь вентиляционную решетку под потолком тянуло запахом реки и рыбы.

Гиацинта, не задавая лишних вопросов и ни секунды не колеблясь, принялась стягивать с себя блузку.

— У вас странные предпочтения, Бенедикт, — избавляясь от пышных юбок, заметила она. — Тяготеете к подвалам?

— Вы даже не представляете, насколько они странные, — ответил он, роясь в сундуке в углу. — Это вам.

Горгона брезгливо приняла из его рук фальшивую рыжую бороденку.

— Серьезно? — спросила она, задумчиво разглядывая Траппа.

В белоснежном нижнем белье и простых бежевых чулках, она сейчас была похожа на распутную лавочницу. Он отвел глаза от наливающегося синевой синяка на её плече. Зря она, конечно, полезла на рожон.

Генерал достал из сундука простенькую сутану и накинул на плечи горгоны, пряча за ветхой тканью свое чувство вины.

— Очень интересный день, — повторила она, пока он застегивал многочисленные пуговицы. — Мы подрались со стражей, побывали в борделе и нарядились священниками. Я буду рассказывать о вас внукам.

Нацепив на неё бороду и накинув на волосы капюшон, Трапп и сам облачился в сутану и принялся подниматься по ступенькам.

— Как вы думаете, где мы сейчас окажемся? — спросил он, снимая с ржавого крючка ключ.

— Где-то у реки.

— Это мое любимое место в городе, дорогая.

— Другой бордель?

— Лучше.

Трапп толкнул низкую дверь и вышел наружу.

— Кладбище? — воскликнула Гиацинта, следуя за генералом.

— Тишина, свежий воздух и романтика.

— Романтика?

Горгона то и дело наступала на полы своей сутаны, а нелепая бороденка так и норовила съехать набок. Трапп расхохотался.

— Вперед, мой добродетельный брат Теодор.

— Поспешим, брат Адальберт, — пробасила горгона в ответ.