Гори, гори ясно
Шрифт:
Это же не говорильня, а исторические справки. Надо чувствовать разницу.
Как мы поднялись на крышу? Не по лестнице, вестимо. Чеслав раздул, закрутил компактный вихрь, тот подхватил нас обоих и легко, как два перышка, взметнул. Занятное ощущение свободного падения, только вверх, а не вниз.
— Люд редко глядит наверх, — объяснил наше перемещение планетник. — Самым зорким ветром камушки с пылью в глаз бросил. Пусть трут, не глазеют.
Отбор из ассортимента накопившихся вопросов, если так задуматься, легко
— Я вскоре уехать планирую, километров за двести от города, — выбор пал на наиболее важный в моем представлении вопрос. — Надолго, в отпуск, я говорил про это уже. Сноходец сможет на таком расстоянии мне свои сны насылать?
Об отпуске и поездке в деревню мы с тучеводцем имели беседу. И условились до отъезда моего попробовать ожечь истинным пламенем один из осколков зеркала. Уничтожить частицу зла в отражениях. Не сегодня, в следующую встречу.
Чеслав покачал головой.
— Направление?
— К Псковской области, — уточнил я. — Переезжая Сланцы.
Учитель мой ненадолго задумался.
— Единожды зашлю его в тот край. Зазнался там кое-кто, надо вернуть понимание. Сноходец для того сгодится. Двойная польза.
— Вопрос исчерпан, — подытожил я.
Право на второй вопрос я заслужил позднее, по итогу игры с Чеславом. Накануне как раз вспоминал баскетбол и школьные уроки физкультуры, а тут весьма оригинальная реализация подоспела.
Вместо мяча планетник создал «родию», шаровую молнию, гудящий лилово-красный шар. А кольцо по указке наставника создал и поддерживал я. Огненное кольцо, само собой. В него и мы и бросали мячик. Сначала тот мяч еще надо было взять в руки, а он даваться не спешил. То катился над крышей в обманчиво-медленном темпе, то подскакивал — молниеносно, как ему и положено. Сыпал искрами, как Чеслав подначками, мол, не дается владыке огневому шарик небесного огня, не признает за повелителя.
Я тоже мухлевал (и это было обговорено в правилах заранее), сдвигал кольцо в момент броска наставника, чтоб он промазал.
Играли мы с шаровой молнией около часа, закончили с равным счетом попаданий в кольцо, а непокорная в начале «родия» к финалу пофыркивала в моих ладонях, как котенок.
— Вчерашнее видение, где я вместо вурдалака сжег соседа, — принялся я формулировать заслуженный вопрос. — В чем суть урока? Спешка — зло, поспешишь, людей насмешишь? Силы, умения мне этот сон не добавил.
— Днями молния в дитя ударила, — высказал тучеводец. — Малое, невинное, годков четырех. Насмерть. Моя в том вина?
Я задумался.
— Не направлял ту молнию нарочно. Случайность. Безвинен я?
Нахмурился: любит он нагрузить. Так, что простые «да-нет» неприменимы.
— Огонь — сила великая. Можно греть им. Можно кормиться с его жара, с очага, с костра. Можно выжечь дотла цельный град.
Я молча согласился. Где сила, там ответственность.
— Бой насмерть — грань, сделка с совестью, — продолжал планетник. — Как совесть истреплется, на сдачу уйдет человечность. Себя подставить под удар, ударить на опережение? Нет верного ответа. Все — неверные. Готовым быть нужно к любому пути. Здесь, — он щелкнул пальцем по виску, затем ударил кулаком в грудь. — И здесь.
— Понял. Принял. Осознал.
Для встречи Находько с Бартош выбрали людную, шумную кофейню. Море света и смеха, где островком холода была Таша. И шарик мороженого, который Арктика больше разминала в креманке, чем ела. Параллельно она рассказывала Шпале что-то криминальное.
— Перепилили прутья, разбили двойные стекла, — вычленил я мерный, почти в стиле Чеслава, голос коллеги. — Края стекла оклеили лейкопластырем, чтоб не порезаться при спуске.
— Это в крыше? — уточнил Макс, вальяжно раскинувшийся в кресле.
Бартош кивнула.
Я подошел не к началу истории, сел, не встревая. По ходу разберусь, о чем они.
— Спустились через разбитые стеклянные фонари, перекусили пассатижами сетку и похитили жертву.
— Боевичок, однако, — хмыкнул Шпала.
— Кто жертва? — когда стало ясно, что речь не о пропаже имущества, мой интерес всколыхнулся.
— Какаду, — ровно ответила Бартош.
— Как... как ты сказала? — я поперхнулся, а Находько заржал, аки конь.
— Ка-ка-ду, — по слогам повторила Таша. — Жертва — попугай. Выкрали на днях из зоопарка.
— Едри же эти пассатижи, совсем человечишкам нечем заняться, — отсмеявшись, высказал Макс. — Ладно бы лисичка-сестричка в полнолуние в курятнике жильцов пересчитала. Инстинкты, гы. А эти...
— И давно вы тут... — я оглядел круглый столик, заставленный раскрошенными и недоеденными десертами. — Плюшками балуетесь?
— Полтора часа, — отчиталась Бартош. — Макс рассказал, как вы съездили, что видели и слышали. Мы поругались, но он, кажется, внял голосу разума.
Я еще раз оглядел кофейню. Следов погрома заметно не было, выходит, ругань за градус кипения не поднялась.
— Подробности? Чай у вас есть? — второй вопрос был уже к официантке, а та ткнула в меню, в список горячих напитков. — Вот этот, с малиной.
Таша дождалась ухода девицы, затем ответила.
— Макс настаивал на моей поездке в деревню. Я отказала.
— Зараза, тебе бы лесовик сказал, как бабе, — скорчил рожу Находько. — Что там за дела, с чего клинит Милку.
Девушка пожала плечами.
— Возможно. У меня нет времени на это. И есть решение проблемы. Предположительно есть, — поправилась она.
— Теперь мне особенно интересны детали, — я вскинул брови. — Ты знаешь, что с ней? И можешь помочь, я правильно понял?