Гори жить

M.Akopov

Задолго до наступления заката Майк, отдохнувший и повеселевший, ждал Джули на лайнапе.

* * *

Так все началось. Началось, чтобы вскоре кончиться — но при этом никогда не остыть окончательно! Потому что никакая страсть не длится вечно, а любовь… Многие ли распознают ее? Многие ли понимают ценность чувства? И уж совсем немногие знают, что полюбив однажды — не разлюбишь никогда…

С этого дня пребывание Майка в Доминикане проходило под знаком Джули. Они не расставались днем, а скоро перестали расставаться и ночью. Джо улетел в родную Шотландию улаживать какие-то дела, и Джули переселилась в их коттедж. Они попробовали вместе спать,

как это издавна заведено у мужчин и женщин, и удивились: уснуть не получается…

Иногда Майк, обессиленный страстью, забывался в полусне и начинал ощущать свое увлечение Джулией подобно снорклингу у рифов. Он погружался в блаженство, словно в тихий и прозрачный океан. Кристальная толща грезящейся воды принимала его ласково и нежно, и Майк погружался в нее с чувством неподдельного и полного счастья.

Он обнимал любимую и засыпал, и во сне Джулия ощущалась им как глубокое, прекрасное, неизведанное море. С ней он открывал для себя вселенную бескрайних далей, и масштабы путались в его воображении. Он мог плыть, держа ее за руку, среди яркой подводной растительности — а мог вынырнуть вместе с ней за пределы земной атмосферы и рассматривать неторопливое кружение планет, не выпуская Джули из объятий.

Он видел себя и ее носящимися на бешеных скоростях то по воде, то по дорогам, то по воздуху среди облаков. Кипение буйных красок, от которых невозможно оторваться и на которые невозможно насмотреться, прежде не снилось Майку — а теперь перестал видеть обычные серые сны. Он тонул в любви к Джули, но тонул с таким наслаждением, какое, говорят, случается у людей в минуты полного отрешения от всех нужд и забот — в том числе и жизненно важных.

Серфинг? О да, они выплывали на лайнап вместе, но больше обнимались и целовались, почти совсем не следя за волной. Серфинг перестал занимать Майка так сильно, как когда-то: его место досталось Джули. Ром был забыт. Откупоренная мамахуана оставалась едва пригубленной и оказывалась забытой. Мэнни по целым дням скучал под балконом — а Майк и Джули подчас не выходили до вечера, да и вечером тоже не выходили — так были заняты друг другом.

День шел за днем, неделя за неделей — а Майк смотрел на Джули со все возрастающим восхищением, и пьянел от нее, и не мог ни насмотреться, ни надышаться ею. Просыпаясь ночью, он первым делом искал взглядом ее — не потому что боялся ее исчезновения, а чтоб видеть и уже от того быть счастливым. Она спала, он любовался ею — такой загадочной в синем ночном свете, такой манящей, такой желанной… И не в силах сдержать страсть, будил ее поцелуем.

Однажды Мэнни, заскучав от нескончаемого рома и томительного безделья, повез их на урок бачаты. Танец — бессловесное воплощение самых несбыточных надежд и самых жгучих желаний — понравился им обоим. Уроки бачаты они брали в местных кафешках — там, где собираются обычные доминиканцы. С них брали небольшую плату, давали Майку партнершу, Джули — партнера, и включали музыку.

Учеба шла до тех пор, пока Майк не замечал, что самодеятельный преподаватель танцев уж слишком тесно прижимается к Джули. А она — ничего, улыбалась то учителю, то своему любимому, и смущенно глядела под ноги, когда делала неверный шаг.

Ревность — откуда она только взялась? — захлестывала Майка, он сбивался с темпа, спотыкался, и в итоге поворачивал не туда, куда влекла его партнерша, а в сторону Джули.

Урок прекращался до срока; расставшись с партнером, возвращалась Джули, и они еще какое-то время смотрели на искусных танцоров. Лишь наблюдая их,

Майк немного успокаивался и осознавал, что ревнует напрасно: сами доминиканцы танцуют бачату практически в обнимку — а урок Джули шел на значительном удалении учителя от ученицы.

Однако понимание собственной неправоты вовсе не заглушало ревности, а ревность порождала желание овладеть Джулией теперь же и незамедлительно, словно требовалось срочно доказывать всему миру, кто кому принадлежит — и они плюхались в машину к Мэнни. Шофер деликатно отворачивал зеркало заднего вида от бесстыдных объятий и вез влюбленную парочку окольными тропами, чтоб поменьше любопытных в окна пялилось.

Роберто и Лили относились к Майку и Джули как к маленьким. Своих детей у немолодой уже пары не было, а позаботиться о несмышленышах — хотелось. Каждое утро, когда Майк и Джули приходили в пляжный ресторанчик завтракать, Лили ворковала «Буэнос диас, мис ниньос», целовала Джули в макушку, гладила Майка по голове и несла жареную рыбу — самую свежую, какая только бывает на свете.

Рыбу ловил Роберто — ловкий маленький человек с курчавой выцветшей бородой. За стойкой он красовался в белой рубашке и нарядном до торжественности фартуке; в часы, свободные от работы в заведении — рыбачил.

Выходя в океан, Роберто надевал неизменную рубаху, выгоревшую на спине до полной неразличимости клеток. «Мой рыбацкий талисман», — говорил о потертой рубашке Роберто, и ни в какую не соглашался переодеться.

Вот лодочку свою — горделиво называемую шлюпом — Роберто наверняка сменил бы на новую, но денег недоставало. Не отчаиваясь по пустякам, Роберто конопатил дыры, смолил — тут же, в нескольких шагах от ресторанчика — днище, поправлял нарощенные в носовой части борта и каждое утро еще до рассвета поднимал парус, то есть заводил видавший виды мотор.

Удача сопутствовала ему — в основном благодаря выгоревшей рубахе и коптящей во рту сигаре, утверждал сам Роберто. Рыба в ресторанчике не переводилась, а излишки у Лили выкупали содержатели отелей.

По-настоящему завидными уловами Роберто похвастать не мог: чтобы поймать марлина или тунца, нужно барражировать по рыбным местам на скоростном катере, а на малом ходу можно ловить лишь пудовую макрель да вдвое меньшую дораду. По местным меркам это мальки.

Однажды, выбравшись из ресторанчика после победы над запеченной в сливках рыбой по имени ваху, Джулия спросила:

— Майк… Булки растут на деревьях, я точно знаю. Черная икра — это глазки анчоуса, ты меня научил. Но откуда берется рыба? Поплыли с Роберто на рыбалку?

* * *

Помощникам Роберто обрадовался. Утро следующего дня выдалось прохладным, а песчаная мошка, обычно равнодушная к дневным купальщикам, набросилась на голые ноги Джули и Майка как на законную добычу.

— Они всегда кусают тех, кто идет в море первый раз, — объяснил Роберто, раскочегаривая толстенную сигару. — На второй раз рыбаки надевают длинные штаны.

Вдвоем с Майком они вытолкали лодку в море, и Роберто завел мотор. Небольшая деревянная лодка казалась тесноватой и тяжеловатой — зато отличалась плавностью хода и не прыгала по волнам. Больших оборотов мотор не давал, Джули это обрадовало: не укачает.

Однако даже спокойный океан в безветренную погоду полон волн. Скатываясь с крутой горки, лодка гулко била носом в воду — отчего взлетал фонтан брызг, добрая половина из которых орошала Майка и Джули.

— Черпайте воду, чтоб не окоченеть, — скомандовал капитан, и бросил пассажирам жестяный совок.