Горицвет. лесной роман. Часть 2
Шрифт:
– И что же такого необычного узнали о нем вы?
– Знаете, что меня поражает в вас больше всего?
– Ваше слепое упрямство. Это качество не порок, не добродетель, и уж, само собой, не каприз или издержка дурного воспитания. Оно ваш природный стержень, первооснова натуры, если угодно, и, следовательно, я не смогу ему противостоять, не могу исправить, ни даже воспользоваться к выгоде для себя.
– При чем здесь моя натура, пожалуйста...
– Жекки не понравилось, что голос зазвучал просительно, но "чувство Аболешева" делало свое дело, и она уже не могла не подчиняться ему.
– Пожалуйста,
– Вот-вот, не говорите после этого, что я не прав.
Грег поднялся, подошел к Жекки, и, потянув ее за руку, бережно заставил встать рядом с собой. Руки его снова обвились вокруг ее талии, и она снова оказалась так близко прижата к его твердокаменной груди, что слышала тяжелый гул от ударов его большого сердца. И он снова вбирал ее всю своим долгим тягучим взглядом, но палящие черные угли больше не раскалялись. Не было ничего прежнего, что отличало его. Насмешливость, холодное небрежение, тайная озлобленность словно ушли куда-то вместе с тем веселящимся огнем, что так радовал Жекки еще совсем недавно. Грег смотрел совсем по-особенному. Он весь стал каким-то другим - не слишком уверенным, но спокойным.
– Если уж я угодил в капкан, - произнес он хрипло, - то так мне и надо.
У Жекки тотчас возникла мысль о настоящем железном капкане, в который попал ее любимый волк, о страшном полнолунии, которое вот-вот наступит, и ее обновленное восприятие окружающего на секунду остановилось. Она подняла на Грега взволнованные глаза. Он ответил ей грустной улыбкой.
– Жекки вы... вы даже не представляете, до чего вы занятны.
– Сказав это, Грег коснулся одними губами ее волос.
– Вы можете любить существо, сама мысль о котором у любой нормальной женщины вызвала бы истерическое помешательство. Вам не приходило в голову задуматься об этом, ведь нет?
– Нет, - Жекки покачала головой. Она поняла, что ей нужно проявить терпение. Грег что-то решил.
– А как, по-вашему, должен вести себя обычный мужчина, узнав о том, что любимая женщина, принадлежит чудовищу?
Мурашки пробежали по спине Жекки. Неужели он хочет рассказать об их отношениях Аболешеву? С учетом того, что Грег - человек, лишенный общепринятых представлений о добре и зле, исключать подобное развитие событий не приходилось. Если вы любите негодяя, не рассчитывайте на его безупречное поведение. Рано или поздно подгнившее содержимое выйдет наружу, и вполне возможно - отравит вас.
– Я... я думаю, что такой мужчина, - Жекки лихорадочно подыскивала нужные слова, - он, прежде всего, должен подумать о чувствах женщины, а не о своем ... как это, ну, страхе, самолюбии и тому подобное. Да, он должен будет подумать о ней.
– Безусловно, кто бы спорил. Но продолжите ваши рассуждения, и вы, моя дорогая, увидите, что мужчина не сможет ограничиться простым сочувствием. Он неизбежно должен будет испытать вместе с ужасом, вместе с дикой ревностью, обидой и состраданием к женщине еще и непреодолимый, неистребимый, необъятный страх за ее жизнь и за ее судьбу.
Жекки не понимала, к чему он клонит, но, вспомнив письмо Аболешева и свои размышления, связанные с его отъездом, невольно отдала должное проницательности Грега, да и своей собственной. Да, мужчина,
– Вот видите, - услышала она внезапно осипший голос Грега, - он должен был бы сделать все что угодно, лишь бы защитить ее.
– Да, да, конечно, - согласилась она с радостью и, уже прикидывая, можно ли будет устроить так, чтобы Аболешев как-нибудь невзначай узнал о Греге-Сером.
– Ну а что он может сделать, по-вашему?
– Ну, как, я не знаю...
– замялась Жекки, представляя себе апатично-слабого Аболешева.
– Достаточно того, что он просто не отпускал бы ее от себя, и все.
Грег тоже был почему-то удовлетворен ее ответом, но, посмотрев на нее, веско заметил:
– Вы забыли, что женщина любит своего странного друга, и ей невозможно отказаться от встреч с ним.
– Ах, ну все, в конце концов, можно было бы устроить как-нибудь.
– Евгения Павловна, а вы не находите, что выразились сейчас несколько предосудительно. Тем более, что "как-нибудь" устроить уже не получится. Ну, вот вообразите себе обычную, банальнейшую историю - муж узнает об измене жены. Как он поступает в этом случае, если приходится иметь дело не с монстром, а с человеком? Он либо затевает развод, либо стреляется с соперником. Кстати, любопытно узнать, какой вариант предпочли бы лично вы?
– Не знаю...
– Жекки до того смутилась, что не смогла добавить ничего другого. Выбор Аболешева в пользу развода снова показался ей каким-то скороспелым.
– Если же перед ним оказался не человек, а ... не совсем обычный, скажем так, человек, то придумать выход из подобного положения еще труднее, поверьте.
– К чему все эти разговоры, Грег, - Жекки умоляюще посмотрела на него и опять подосадовала на себя за эту невольную приниженность.
– Я уверена, что нам не нужно ломать себе голову над тем, как кто бы повел себя в такой истории, потому что, повторяю вам, я не хочу ничего менять в моем положении.
– Но вам придется его изменить. Кроме вас в истории, как вы выразились, действуют и другие лица, и вам следовало бы иметь в виду, что их воля далеко не всегда совпадает с вашей. Всего лишь один предварительный вопрос и вы... вам придется кое-что узнать, моя дорогая. Скажите мне... - голос Грега сделался сдавленным и вместе проникновенным, требовательным и исполненным такого напряженного ожидания, что Жекки невольно задержала взгляд на его глазах, черно-бездонных, как ночь.
– Ваше чувство ко мне, то есть ваше чувство к этому существу, человековолку, оно ... Вы могли бы выделить из него ту часть, что относится к человеку? Я хочу сказать, могли бы вы любить не волка, а одного человека, если бы он смог оставаться им всегда?