Горизонты и лабиринты моей жизни
Шрифт:
На следующий день, 7 июля 1970 года, всей семьей приехали в аэропорт Шереметьево, где уже собралось на мои проводы более ста человек: друзья по школе, институту, комсомольской и партийной работе, коллеги по радио и телевидению, обществу «Знание». Среди провожающих были, естественно, представители нашего МИДа и Блэкни — посол Австралии в СССР. Словно что-то предвидя, он спросил: «Сколько из друзей ныне провожающих придет вас встречать по возвращении из Австралии?»
9
Перевод Н. Гребнева.
Промелькнуло Подмосковье — Жуковка, вся в домиках-дачках, Подольск с окрестными вдоль речушек Десны и Пахры деревеньками, в одной из которых родилась мама, появились мои братья, сестры. Пересекли Волгу в местах, что повыше родного Вольска с его цементными заводами, дымы от которых видны издалека. Остались позади Южный Урал, казахские степи, горные хребты Алатау, и все это была моя Родина, интересы и честь которой я как посол обязан защищать.
Утром прилетели в Карачи, а оттуда в Сингапур, где и заночевали. Сыну Алеше все было в диковинку. Да и я с любопытством знакомился с островом-государством — «бананово-лимонным» Сингапуром. На севере, почти на горизонте, сияла Полярная звезда, на юге — созвездие Южного Креста. На следующее утро сели в «боинг» австралийской авиакомпании «КВОНТАС». Ознакомились с приспособлением на случай «приводнения» в Индийском океане. Пересекли экватор, получив на память об этом событии от командира корабля соответствующую грамоту. И надолго открылась неоглядная со всех сторон голубовато-серая водная поверхность. Скрылось солнце. На незнакомом, чужом небосводе ярко блестели звезды в поднявшемся ввысь от горизонта Южном Кресте.
Впереди по курсу самолета — неизведанная Австралия. Туда я направляюсь во второй раз. А первый раз я побывал там давно, еще мальчишкой, вместе с детьми капитана Гранта — помните, у Жюля Верна: «Мы высадились тогда на пятый континент с брига «Дункан» у мыса Бернуилли; на ферме встретили Айртона, предводителя банды беглых каторжников; в предгорье Австралийских Альп охотились на кенгуру; огромные сосны-каури и эвкалипты поражали воображение…»
На сей раз все было по-другому — по правде. Поздней ночью приземлились на Западном побережье Австралии в городе Перте. Администрация аэропорта уже знала, что прилетел новый посол Советского Союза. Погуляли мы с Алешей немного по земной тверди незнакомого нам пятого континента, а потом снова в самолет — и дальше, на восток, в Сидней.
За бортом вставала заря нового дня. Ничего подобного дотоле я в жизни не видел: небо полыхало ровным темно-красным пламенем и только где-то там, на границе черноты и бесконечной небесной глубины, переходило в короткие полосы цветов радуги и сливалось с этой чернотой. А внизу, по мере восхода солнца, открылись серо-желтые барханы песков пустыни и красного цвета скалы. Они были похожи на океанские волны. И лишь при подлете к Сиднею мы увидели зелень субтропического побережья, омываемого водами Тихого океана. Наверное, мудрым был тот человек, который назвал самый большой водный бассейн планеты Великим, или Тихим. В сочетании этих двух слов — взаимоисключение начала самой природы: мощь шума прибоя и грохота штормовых валов и тишина, которую можно слушать, глядя на застывшую океанскую штилевую гладь.
Вот и Сидней, самый крупный город континента, вытянувшийся своими домиками-коттеджами на десятки километров вдоль изрезанного заливами, бухтами берега Великого океана, упирающийся в небо высотными зданиями, очевидно, деловой части города; внушительно-блистательный аэропорт, как в Каире. Ничего нового. Все где-то видел. Да и что разглядим в иллюминатор — на сердце тоска под стать стоящей за бортом самолета местной авиакомпании австралийской зиме. Тридцать пять минут полета над слегка пересеченной местностью, покрытой коричнево-бурой листвой эвкалиптов, сквозь которую видны их стволы — словно бело-сизые ноги — да пыльно-желтая трава, перерезанная проволокой заборов со стоящими за ними фермами с островками зелени, окнами прудов и водоемов для скота. И,
Пока я разглядывал неожиданно появившиеся домики окраины Канберры, самолет сел и подрулил к одноэтажному зданию столичного аэропорта. Там при входе с летнего поля стояла кучка людей — встречающие меня сотрудники посольства и представители МИДа Австралии. Поздоровались. Передал приветы из Москвы. И поехали в резиденцию посла. По пути — сплошь одно- и двухэтажные коттеджики, чистенькие (как будто только что к моему приезду специально покрашенные), среди ухоженных цветников и газонов.
Канберра (на языке аборигенов — Камберра) — название долины: «место встреч», что для столицы государства весьма символично — расположена между Сиднеем (триста семь километров к юго-западу) и Мельбурном (шестьсот пятьдесят километров к северо-востоку). Она начала строиться в 1913 году после долгих дебатов между властями штатов Новый Южный Уэльс (Сидней) и Виктория (Мельбурн). Строилась столица по проекту американского архитектора У. Гриффина, на что ушло более полувека — минуло две мировые войны, сменилось более дюжины правительств… За это время сооружены здание парламента, университетский комплекс, торговый центр, высажено двенадцать миллионов деревьев. В городе запрещено строительство промышленных предприятий; кое-где нет тротуаров; мало прохожих.
Резиденция советского посла под стать облику столицы — двухэтажный домик, выкрашенный в голубой цвет. Перед домом розарий, посадки ландышей, незабудок. За домом большая поляна, обсаженная березами, фруктовыми деревьями. Заросший травой теннисный корт. Внутри — на первом этаже — холл, гостиная, кабинет, столовая, кухня. На втором — две половины; одна для хозяина, другая для гостей. Вот в этой резиденции мне и предстояло жить и работать. Пока со мной сын — мы вдвоем. Он уедет — и я останусь один в этом казенном, ненужном мне доме. По соседству с резиденцией еще домик, тоже принадлежащий посольству. Живут в нем две семьи: шофер посла с супругой и повар с семейством.
Посольство от резиденции посла в минутах десяти ходьбы. Но в Канберре по улицам редко кто ходит, не принято. Ездят в автомобилях. Здание посольства из красного кирпича, двухэтажное, переделано из жилого дома. Внизу шесть маленьких комнат-кабинетов, в которых трудятся по два сотрудника посольства и отдельно — посол. На втором этаже — комнаты референтуры (шифровальной службы) и квартиры заведующего референтурой, дежурных комендантов, несущих охрану посольства. На территории посольства три двухэтажных дома, в которых живут сотрудники посольства с семьями. В них же — небольшое клубное помещение. В метрах двухстах еще один жилой дом, арендуемый посольством. Во дворе посольства теннисный корт, биллиардная, волейбольная площадка. Вот и все богатство.
Численность оперативных работников посольства составляла девять человек, десять технических, а всего с семьями тридцать два человека. Сотрудники торгпредства, кроме торгпреда, тоже жили в домах посольства. Сравнительно недалеко от них обитали в арендуемых домах корреспонденты ТАСС, АПН, газеты «Правда». Всего советская колония в Канберре, а стало быть, и во всей Австралии, составляла около пятидесяти человек.
Вся жизнь членов колонии фактически замыкалась территорией посольства. Редкие коллективные выезды за город скрашивали однообразие. Наряду с этим, как и для подавляющего большинства коренных жителей Канберры, развлечением было посещение по пятницам торговых центров, которых в городе было три, приобретение продуктов на очередную неделю и хождение вдоль забитых всякой всячиной прилавков и витрин. В городе тогда действовало два кинотеатра, один из них, «драйв-ин» — кинотеатр под открытым небом, позволяющий смотреть фильм из автомашины с подачей в ее салон звука. Промышленных предприятий в городе, кроме монетного двора, не было.
Советская колония в Австралии жила дружно. Бывали «стычки» по тому или иному поводу, но их удавалось быстро устранять, не оставляя заметных «рубцов» на теле маленького коллектива в далекой Австралии, куда дипломатическая почта из Москвы приходит один раз в месяц, а газеты с опозданием в десять-пятнадцать дней.
Пройдет немного времени, и я пойму, что Канберра для меня, одинокого человека, — красивый, тихий, уютный гробик. Говоря так, я далек от мысли как-то обидеть жителей этого действительно красивого и очень удобного для проживания семейных людей города. Мне же, оставшемуся одному после отъезда в Москву Алеши, было подчас невмоготу.