Горькая полынь моей памяти

Романова Наталия

Карима попросту не могла больше жить дома, она мечтала уехать, всё равно куда, главное – подальше. Без веской причины ей бы никто не позволил жить в далёком городе, а ради учёбы – да. Это и папа подтвердил, когда Карима пришла к нему советоваться по поводу поступления, показав список вузов, где хотела учиться. Он или не обратил внимания на то, что все институты далеко от дома, а Московского, куда Карима проходила по олимпиаде, нет вовсе, или промолчал, лишь напомнил: «Если что – пойдёшь на платное, не переживай».

Никакого «если что» Карима допустить не могла. Она была готова поступить учиться

хоть на полярника, в регион с вечной мерзлотой, лишь бы не скручиваться каждый раз, когда заходит домой. Не видеть брата – исхудавшего, молчаливого, с маской человека на лице.

В порыве злости она спросила Равиля, неужели сложно забыть дурацкую Элю? Не думать о ней, не вспоминать, начать улыбаться, стать прежним?! Равиль лишь усмехнулся, смотря немного снисходительно, как на маленькую.

Тогда-то Карима и решила – поступит учиться и уедет ото всех. От Юнусова Равиля тоже! Не нужно с ней обращаться как с ребёнком, она не малышка. Если на то пошло, это Дамир ведёт себя как обиженный ребёнок, а не она. Молчит целыми днями, когда приезжает домой, никогда не зовёт к себе, а если мама с Каримой приезжают сами, чтобы убраться или приготовить, уходит по придуманным делам. А сам сидит в сквере, смотрит в одну точку, словно ему долгий грустный фильм показывают. «Титаник» Джеймса Кэмерона, например.

– Как прошёл экзамен? – Карима вздрогнула от голоса Равиля, не ожидала его увидеть.

Её должен забрать водитель, когда она освободится и позвонит. Она планировала ещё час посидеть в сквере, только потом ехать домой. При мысли о доме привычно заломило руки, словно их выкручивали силовым приёмом. Иногда Назар демонстрировал сестре свои умения, он старался давить не сильно, но Кариме становилось больно.

– Хорошо, – она увидела, как руки покрываются мурашками.

Последний экзамен сдан, пора бы перестать волноваться, но комок в горле не исчезал. Хотелось плакать, спрятаться где-нибудь… Не в своей комнате, как раньше, а наоборот, как можно дальше от дома.

– Ты снова бледная, – Равиль настороженно оглядел Кариму, останавливаясь на глазах. – Спала сегодня?

– Конечно, – она постаралась равнодушно пожать плечами.

– Вчера тоже не спала?

– Спала, – Карима отвернулась.

Человек не может не спать несколько суток кряду – значит, спала. А что усталость навалилась – объяснимо. Столько учёбы! Даже на медаль вышла! Победила во всероссийской олимпиаде! И это она, Карима Файзулина, которая звёзд с неба не хватает, всего добивается упорством, неимоверными усилиями, даже по тем предметам, которые «шли». Что говорить про ненавистную литературу или обществознание.

– Что ты сегодня ела? – Равиль недовольно повёл плечом. На самом деле движение было едва уловимое, год назад она бы и не заметила его, а теперь, пожалуйста – видит, как повёл, знает, что недовольно.

– Кашу, яйцо варёное, – задумчиво перечисляла Карима всё, что не съела на завтрак.

– Понятно, пошли, – Равиль резко встал, протянул руку Кариме, та послушно вложила свою ладонь в мужскую и последовала за ним.

Они зашли в ресторан недалеко от сквера, где Равиль нашёл Кариму, устроились за дальним столиком, подальше от любопытных глаз, и сделали заказ. Вернее, заказ сделал Равиль, Карима лишь согласно кивнула, несмотря на

сомнения, что ей действительно хочется говяжью отбивную с овощами и куриный суп-лапшу. Она бы с радостью съела поке с лососем.

– Тебе нужно повышать гемоглобин, – привёл железный аргумент Равиль, Карима улыбнулась. Когда мама говорила про гемоглобин – злило, а когда Равиль – радовало.

– Нужно, так нужно, – покладисто согласилась Карима. Спорить не хотелось, да и настроение стало улучшаться, усталость проходила, как и ломота в руках.

Рядом с Равилем Кариме всегда становилось лучше, веселей, проще, особенно когда он прикасался к ней, порой вовсе не случайно, она понимала это. Тогда сладко-сладко замирало дыхание, а сердце начинало трепетать, как крылышки колибри.

Сейчас он проводил по руке Каримы, очерчивая каждый палец, рисунок тонких вен на кистях, задевая тонкую кожу запястья. Девушка готова была зажмуриться, как довольная кошка под первыми лучами весеннего солнца. Одновременно невозможно волнительно и спокойно. Будто так и должно быть, только так. И никакого института, никакой физики, никаких самолётов, которые найдётся кому конструировать, а вот прикасаться к Кариме, так прикасаться – больше некому. Да и не позволит она никому, никогда и ни за что.

– Сыта? – уточнил Равиль, когда Карима с трудом доела свою порцию.

– Да, – она кивнула. Только когда подали заказ, Карима поняла, что с радостью съест куриную лапшу – ароматную, горячую, – и проглотит стейк, вместе с овощами, что шли гарниром. И на пирожное место останется.

Равиль сам привёз Кариму домой, сказал – папа в курсе, и провёл целый вечер, расспрашивая о планах, рассказывая о проделках на пару с Дамиром, когда они были маленькими или студентами. Впрочем, воспоминаниями о студенчестве он делился неохотно, часто поглядывая с хитринкой на Кариму, дескать, маленькая ты ещё, маленькая для моих откровений. Карима была согласна, не всё она хотела знать и слышать о юности Равиля Юнусова, и «маленькой» ей нравилось быть. Для Равиля «маленькой», больше ни для кого.

Шёл выпускной. На торжественную часть Файзулины пришли всей семьёй. Эби надела любимый платок и платье, купленное специально для праздника Каримы. Алсу и Назар были в числе поздравляющих выпускников от лица средней школы, Динара принарядили в строгий костюмчик, даже галстук повязали, бесконечно мешающий малышу, но он стойко держался, поглядывая на отца в официальном костюме, Назара и Дамира. Тот тоже пришёл и даже один раз улыбнулся. Один раз! Но ведь улыбнулся! Когда Карима сходила со сцены с аттестатом с серебряным тиснением и медалью в бархатном футляре, Дамир ей улыбнулся.

Как же она гордилась собой в этот момент: если серебряная медаль в её руках заставила улыбнуться Дамира – она готова ещё раз пройти весь путь, начиная с олимпиады по ненавистной робототехнике в десятом классе, заканчивая головной болью от напряжения перед экзаменами, ломотой во всём теле, приступами апатии и слезливости. Знала бы – поднапряглась и получила золотую медаль. Лишь бы Дамир улыбнулся!

– Умница, – прошептал Дамир, обнимая сестру. Неожиданно для себя она расплакалась, мама заплакала тоже, быстро стирая слёзы уголком бумажного носового платка. Эби лишь довольно кивнула головой и вздохнула.