Горькая полынь моей памяти
Шрифт:
Неимоверно хотелось снять ремень и погасить подростковый бунт одним ударом с оттяжкой. Помнится, у него отлично вставали на место мозги после «воспитательных процедур» отца. Но не станешь же лупить младшую сестру! Стоит, глазищами колко смотрит, волосы распущены, рыжеватой гривой рассыпаны по плечам, цветом один в один как у Серафимы. Высокая, длинноногая, худая, совсем девчонка ещё, нескладная, но не ребёнок – девушка.
– Не поеду! – ожидаемо взвизгнула сестра.
– Алсу, расскажи мне, что произошло, – вмешалась Лали, голос звучал тихо, обволакивающе, ласково. – Если хочешь, наедине поговорим, Дамир сходит, погуляет.
–
– Вдруг дело касается мальчика? – промурлыкала Лали.
Наверное, так и надо разговаривать с бунтующими девчонками, Дамир не был уверен. Но и голос, и тон Лали, и ситуация, и даже юная оппозиционерка нервировали до дрожи.
– Какого мальчика?! – в один голос прокричали брат и сестра.
Теоретически, у шестнадцатилетней Алсу может быть «мальчик». Пока ещё с полным набором конечностей и целой головой. Пока! Практически, Дамир не был готов разбираться с подобным дерьмом.
– Нет никакого мальчика! – взвилась, как сама не своя, Алсу. – Не нужен мне никакой мальчик! Все мужики - козлы, чтоб вы знали!
– Когда мужчины успели стать козлами? – едва сдержал смех Дамир.
Посмотрите на неё! Прожжённая жизнью синичка. Мятежница, покинувшая родное гнездо, единственное, до чего додумавшаяся – спрятаться у невесты старшего брата. Едва не топает худыми ногами в обтягивающих джинсах, и будто косолапость детская вернулась. Щёки раскраснелись, розовые ноздри дёргаются, раздуваются возмущённо, острый подбородок воинственно выставила.
– Рождаются такими, встроенная функция! – парировала бунтарка и совершенно по-детски надулась.
– Ладно. – Дамира начало отпускать. Какая бы блажь ни пришла в голову синице с рыжеватой копной волос, хорошо, что Лали позвонила, а он приехал. Отвезёт домой, поговорит с отцом, успокоит маму, эби, постарается загладить конфликт. – Лали, что у тебя есть из еды?
– Шурпа, – Алия показала в сторону кухни, приглашая гостей. – Эчпочмак, – продолжила она. – И талкыш калеве.
Интересно, уж не в честь ли приезда Дамира Алия приготовила столь сытный ужин? Суп, пироги, сладости… Лали ест как птичка, готовит она для мужчины, который должен быть сытно накормлен и обласкан.
Впрочем, она никогда не была глупа, чтобы не понимать – обратного хода нет. Что бы ни двигало Алией, Дамир дождётся, пока Алсу успокоится, отвезёт её к родителям и вернётся к пугающей, затягивающей водной глади стального цвета и пронизывающим порывам леденящего ветра.
Сидя за столом, под ласковое щебетание Лали, выяснилась нехитрая причина побега Алсу. Всевышний, прояви милость, пусть у Дамира никогда не рождаются дочери. Девичий разум – истинное наказание для мужчины!
Два параллельных класса отправились на базу отдыха, на два дня, с ночёвкой. Алсу отец, естественно, не отпустил. Сказал – глупости это, провокация детей на необдуманные поступки. В шестнадцать лет одни гормоны и дурость в голове, родительский глаз нужен, а не заигрывания со свободой. Разве одна учительница и две мамы из родительского комитета проследят за сорока подростками? Придёт время – будет им свобода, ещё устанут от самостоятельности, которую сейчас жаждут.
Дамир был полностью согласен с отцом, помнил себя в возрасте Алсу. Каким чудом они с Равилем не влипали в нехорошие истории –
Шестнадцатилетняя синичка рассуждала о праве выбора, самостоятельных решениях, Дамир невольно улыбался. Скажите, пожалуйста, откуда что берётся… Интересно, что скажет она после школы. Поступит ли в институт, как и хочет, на ветеринара, подастся ли в зоозащитники, откроет ли приют для бездомных животных? Пойдёт в самостоятельную жизнь или, как Карима, предпочтёт спрятаться за мужским плечом, потому что взрослый мир оказался слишком жесток для домашней девочки?
Алсу долго упрашивала отца отпустить её – все подружки едут, несправедливо, её одну не отпускают. Двадцать первый век! Она взрослая, самостоятельная личность! Са-мо-дос-та-точ-ная! В итоге самодостаточную личность отпустили, но только на день, вечером за ней должен приехать папа, если не успеет, то водитель. И Назара навязали с собой! Он дружит с мальчишками из класса Алсу, «такими же дураками, как и сам», только раньше и речи не шло, что брат поедет, а теперь – пожалуйста, без надсмотрщика не обойтись. А он, между прочим, на год младше и «вообще пустоголовый». Пришлось согласиться на сопровождающего
Когда приехали, ничего интересного не началось, только-только собирались с девочками развлечься. Машка рассказывала, как на суженного гадать, а Марина достала тайно провезённую бутылку шампанского, и тут позвонил папа и сказал, что едет их с Назаром забирать. Можно подумать, Алсу пила бы это дурацкое дешёвое шампанское! Алкоголь вреден – это любой ребёнок знает! А Алсу не ребёнок!
Вот она и сбежала. Вызвала такси и сбежала! Деньги у неё есть. Сначала хотела к Дамиру, но вспомнила, что не любит летать на самолётах. Когда маленькая путешествовала с папой в Европу, тошнило и болели уши, поэтому приехала к невесте брата. Лали добрая, папе не выдаст. А Назар пусть знает, как докладывать отцу о каждом шаге сестры! Ей, ясно, всыпят по первое число, но и надсмотрщику тоже!
– Так ему и надо! – резюмировала Алсу пламенную речь.
– Детский сад, – подвёл итог Дамир.
Злиться не получалось, хотелось поскорее оттащить будущего зоозащитника домой, сдать с рук на руки отцу, пусть тот решает, как поступить. Арслан Файзулин решился на пятерых детей, каждый из которых со своим характером, нуждами, проблемами, не Дамиру их решать.
Алсу побежала в ванную комнату, Дамир позвонил маме, успокоил её, заодно поговорил со взбешённым отцом. Назар, как оказалось, тоже не появлялся дома и трубку не берёт. Массовый бунт подрастающего поколения в одной отдельно взятой семье, в доме из жёлтого огнеупорного кирпича, на просторных берегах Волги.
Следующим позвонил Назару, тот быстро снял трубку и сказал, что сидит в кафе напротив дома Алии. Знает, куда сбежала Алсу, отцу не рассказал, тот найдёт и шкуру спустит с «этой придурочной».
Одна сбежала, другой покрывает в силу своего пятнадцатилетнего понимания. Трагично даже для Шекспира.
Когда произносят слово «дети», представляются весёлые дошкольники, а не подростки с сороковым размером ноги, кашей в голове и трагедиями вселенского масштаба, от которых взрослому человеку смешно, и при этом холодеют руки от страха за великовозрастное создание с умом младшего школьника.