Горничная Карнеги
Шрифт:
Наверх вела шаткая деревянная лестница. Наши шаги отдавались на ней гулким эхом. Мейв распахнула дверь, шагнула мне навстречу и заключила в объятия.
— Здравствуй, Клара!
Их с Патриком дети тоже столпились у двери и потянулись ко мне. Я опустилась на колени, чтобы им было удобнее меня обнять, и вынула из кармана подарок: сверток с пирожными, которые мне потихонечку сунул мистер Форд, когда я выходила из дома Карнеги. Детишки тут же принялись спорить, кому достанется самое большое пирожное. Я поднялась на ноги и отдала Мейв корзину с гостинцами: тремя буханками свежего хлеба, куском ветчины, печеным картофелем, говяжьей
— Клара, не надо было так тратиться! Этих продуктов нам хватит на целую неделю. Или ты ограбила Карнеги?
— Глянь-ка, Мейв, — усмехнулся Патрик. — Она опять покраснела как маков цвет. А ведь мы ее предупреждали, чтобы не заглядывалась на хозяина.
Я понимала, что они просто шутят, но меня неприятно задели такие предположения. Видимо, я стала слишком чувствительной к любым замечаниям о Карнеги.
— Никого я не грабила. Мистер Форд, повар в доме Карнеги, узнал, что я иду навестить родных, и собрал мне корзинку с гостинцами.
Мейв заметила мое беспокойство и быстро проговорила:
— Мы всё понимаем. Пожалуйста, поблагодари за нас мистера Форда.
И она вернулась к готовке. Патрик забрал у меня пальто и положил его на перевернутый ящик, служивший столом, — единственную поверхность, не занятую сохнущим бельем и швейными заказами Мейв. Только теперь я как следует разглядела новое жилище Лэмбов — всего одну комнату без окон, камина и вентиляции. В углу стояла двухъярусная кровать, напомнившая мне койки в общей каюте на трансатлантическом корабле. Другой мебели я не увидела, кроме нескольких ящиков и стула, на который уселся Патрик. В помещении пахло немытыми телами, угольной копотью, нечистотами и подгоревшей едой. Мейв готовила обед на маленькой жаровне, практически на открытом огне — это было опасно, но что еще оставалось? В другом углу стояли потертые сундуки, в которых, должно быть, хранились какие-то вещи; однако, судя по жуткому состоянию одежды Патрика, Мейв и детишек, эти сундуки ни разу не открывались с момента их переезда. Все покрывал толстый слой черной сажи.
Я потеряла дар речи, глядя на этот ужас. Неужели моя семья в Голуэе жила точно так же? Мое замешательство не укрылось от Мейв, и она поспешила предложить тему для разговора.
— Мы рады, Клара, что ты вернулась из Нью-Йорка, и с нетерпением ждем рассказов о большом городе. Развлечений, как ты понимаешь, у нас здесь немного.
Явно пытаясь избежать моих очевидных вопросов, Мейв и Патрик сосредоточенно занимались детьми и готовкой еды, пока я описывала поездку в Нью-Йорк. В конце концов мне надоело теряться в догадках, и я прямо спросила:
— Может, вы все же объясните, что происходит?
Патрик отвел глаза в сторону, словно боялся встретиться со мной взглядом.
За него ответила Мейв:
— Патрик теперь безработный. Его уволили.
Я потрясенно застыла.
— Что?! Когда мы общались в последний раз, ваш завод был настолько загружен, что тебе приходилось работать в две смены. Что случилось?
Я обращалась к Патрику, но Мейв снова выручила его:
— Ты же знаешь, что Патрик был сталеваром на заводе «Айрон сити фордж»?
Я знала, кем работал Патрик, но не знала где. «Айрон сити фордж» — одна из металлургических компаний, в которой Эндрю и его младший брат когда-то имели свои интересы. Тем не менее я кивнула,
— Около года назад «Айрон сити фордж» объединилась с компанией конкурентов «Сайклопс айрон» в новое предприятие под названием «Юнион айрон». Это объединение произошло в самом конце Гражданской войны, когда спрос на чугун и железо упал, — принялась объяснять Мейв, но я уже начала понимать, как именно это слияние (произошедшее, как мне было известно, с подачи Эндрю) ударило по Патрику. — Сначала все оставалось по-прежнему, сменилось лишь название. Заводы работали бесперебойно. Но потом цены на их продукцию резко упали, и владельцы «Юнион айрон» решили, что можно закрыть несколько производств, раньше принадлежавших двум разным компаниям: «Айрон сити» и «Сайклопс». С их закрытием часть рабочих уволили. В том числе и Патрика.
Возможно, потеря работы была временной. Ухватившись за эту мысль, я спросила:
— Наверняка в городе есть и другие заводы, где требуются рабочие руки?
Мейв ответила со своей обычной прямотой:
— В Питсбурге нет работы для сталеваров. Вернее, она есть, но туда не устроиться. Людей, оставшихся без работы, гораздо больше, чем свободных мест. Мы сейчас живем на сбережения и на те деньги, что приносит мое шитье. Нам пришлось выехать из прежнего дома и снять жилье на паях с Коннорами, оказавшимися в такой же безвыходной ситуации. Если Патрик не найдет работу в ближайшее время, я даже не знаю, как мы будем справляться.
Мне стало дурно от беспокойства и чувства вины.
— Может, вам стоит вернуться домой?
Патрик наконец-то вступил в разговор и яростно произнес:
— Домой? И где я, по-твоему, буду работать в Голуэе, Клара? На ферме? Но у нас больше нет фермы, мы потеряли ее еще во время Великого голода. Мои братья сами живут в нищете. В Ирландии нет работы, как ты сама должна знать.
— А если попробовать найти что-то в другом городе?
— Даже если бы там был гарантированный заработок, у нас все равно нет денег на переезд. Нет, Клара, мне необходимо найти место в Питсбурге. Иначе нам конец.
Глава сорок пятая
Выйдя из коридора для слуг, я направилась в библиотеку. Эхо моих торопливых шагов разносилось по всему «Ясному лугу», но мне было уже все равно, услышат ли меня другие слуги, новые мистер и миссис Карнеги, моя хозяйка или Эндрю. Я больше не стану тихонько стоять в уголке.
Мне надоело быть невидимкой. Мне надоело ждать. И я очень сердилась.
Распахнув дверь в библиотеку, я увидела Эндрю. Он сидел в кресле перед камином, курил сигару и читал сборник стихов своего любимого Роберта Бернса. Он улыбнулся мне и указал на соседнее кресло.
— Посиди со мной, Клара. Мамы нет дома. Она вернется еще через час-полтора. У нас есть время.
— Я лучше постою, Эндрю.
— Что случилось?
— Сегодня я была в гостях у моих дальних родственников из Ирландии. Они живут на Ребекка-стрит…
— Мы там жили, когда только-только приехали в Питсбург, — перебил меня Эндрю.
Я не могла допустить, чтобы мысли о нем и его семье, живущей в трущобах на Ребекка-стрит, — теперь в это уже невозможно было поверить, — помешали мне высказать все, что я собиралась сказать. Не давая увести разговор в сторону, я решительно произнесла: