Город Берколадо
Шрифт:
Девушка, тряхнув волосами, властно вскинула голову:
– У меня мало времени на пустопорожнюю болтовню. Я же вам говорила, что сегодня вечером у меня мероприятие, поэтому предпочту услышать всё здесь. – Она говорила нарочито холодно и отстранённо, понимая, что старик чувствует за собой вину, ей хотелось ранить беднягу своим равнодушием, кроме того, она хорошо помнила его неосторожное замечание по поводу её безупречной фигуры. Лиз считала, что вполне имела право в подобной ситуации на известную грубость. Шикрам с трудом выдержал удар, было видно, как ему больно слышать резкие суждения своей любимицы – он обиженно задвигал отвисшими губами. Глаза Лиз стали почти чёрными, и она удовлетворённо любовалась своей маленькой победой. Шикрам горько
– Хорошо Лизи, я постараюсь не задерживать тебя – тихонько вымолвил старик.
– Вначале мне просто хотелось узнать о тебе какие-нибудь факты. Ты спрашиваешь, отчего я не полюбопытствовал у тебя? Но то, что человек говорит о себе сам и то, каким его видят со стороны – здорово отличается, а мне всегда нужно видеть картину с разных ракурсов, чтобы рассмотреть все детали. Все мы любим приврать о себе, а где то умолчать. Иногда человек может являться в высшей мере любопытным экземпляром, яркой личностью, но совершенно не умеет себя представить, либо стесняется заявить о себе как следует из скромности или от нежелания привлекать чужого внимания. А бывает наоборот, когда за пёстрой оболочкой скрывается куча грязного тряпья. И, к сожалению, второе встречается куда чаще. Я же стараюсь тщательно выбирать тех, кого близко подпускаю к себе. Знаешь ли Лизи, ласточка, в старости это становиться просто необходимым. Я непростительно много ошибался в людях и некоторые ошибки поразительно долго болью отзывались в моём сердце. Поэтому я решил больше узнать о тебе – он развёл руками и изобразил некое подобие виноватой улыбки.
Лиз подумала:
– Может он свихнулся? – а вслух сказала. – И как далеко вы зашли в своих изысканиях?
– Не дальше пределов собственных этических убеждений.
Лиз рассмеялась такому скользкому ответу. Но художник строго продолжил:
– Я знаю, что про меня говорят в городе, да и ты сама стала свидетельницей безобидных странностей иногда случающихся в этих стенах, но поверь, вторгаться в приватное пространство не входило в мои цели.
Лиз по-прежнему мучил вопрос, каким образом еле живой старик мог следить за ней, однако она не сомневалась, что выпытать это совершенно невозможно, по крайней мере, пока, хитрец наслаждается ореолом таинственности витающим вокруг него.
– Тогда к чему вы затеяли разговор, Шикрам? – недоумённо произнесла девушка.
– Если каяться не в чем, почему вы именно сегодня решили мне рассказать об этом? Вы могли и дальше вынюхивать подробности моей жизни в своё удовольствие.
– И был бы счастлив! Был бы счастлив, Лиз, – он понизил голос, перейдя на драматический шёпот.
– Проблема заключается в том, что я узнал о …– он опять стушевался, подбирая нужное слово.
– Узнал… скажем так, о нависшей над тобой опасности.
Тут Лиз не выдержала и от души захохотала, её смех игривыми колокольчиками прокатился по пустым стенам холла:
– Шикрам, вы верно разыгрываете меня? Какая опасность?! – однако, старик вовсе не шутил, он крепко схватил её за плечи.
– Глупая девчонка, я пытаюсь предупредить! – Лиз впервые увидела художника в разгневанном состоянии, и её смех быстро осёкся.
– Ты и твои приятели очень сильно разозлили определённых граждан. Лиз, некоторые из этих людей заказывают мои работы, а ещё они владеют дирижаблями, заводами и заседают в нашем Городском совете! Неплохая компания подобралась? Верно?
Он тяжело дышал, едва переводя дыхание, на беспрестанно двигающихся губах блестели капли влаги. Воспользовавшись паузой Лиз самодовольно сказала:
– Вы намекаете на наши выступления на городских дебатах? Да, они имеют определённый успех, об этом даже регулярно пишут пару газетёнок, – на слове «газетёнок» она сделала небрежный жест рукой, как бы отбрасывая кусок ненужной бумаги.
– Я хотела вам показать, но думала, что вы далеки от такой нелепой суеты. Но что же могло вызвать такое недовольство? Видимо в последний раз мы их действительно
– И кто конкретно обозлился?
– Имён мне не сообщили, я узнал об этом совершенно случайно, но Лизи, ласточка, я очень перепугался за тебя – это было произнесено с таким глубоким оттенком отеческой заботы, что острое жало совести впилось в неё:
– Зря я так с ним, он просто уже очень старый и на самом деле переживает за меня.
Она ласково, как только умела, поглядела на него:
– Шикрам, можете поверить, я ценю вашу заботу, но из-за этого совершенно не стоит беспокоиться. Возможно, вы не до конца понимаете, что из себя сейчас представляют городские дебаты? Там люди, придерживающиеся разных точек зрения скажем на.. на какие-нибудь аспекты жизни общества, высказывают своё мнение. Зачастую это переходит в острую полемику, а поскольку у меня очень талантливые партнёры – тут она улыбнулась, подумав об Арде.
– То, не удивительно, что кому-то стало обидно разгромно проиграть.
– Не знаю, не знаю ласточка, не похоже это на простую обиду. Люди могут быть невероятно мстительными Лиз, невероятно! Особенно если выставить их глупцами. Запомни, никто так сильно не мстит как красивая женщина за поруганные чувства и богатый мужчина за оскорбление его способностей. Я повидал таких людей – они готовы на всё! – он печально покачал головой. Вконец растроганная Лиз приобняла старика:
–Я буду вести себя осторожней – она поцеловала его в щёку, будто прикоснулась к пожелтевшему, тёплому пергаменту, вместе с тем давая понять, что уже сильно опаздывает.
– Хорошо, ласточка. Я понимаю, тебе пора! Следующий раз постарайся зайти не позже чем через пару недель – надо закончить работу.
В дверях Лиз обернулась, махнула рукой на прощание.
– Ты обещала быть осторожней! – донеслось ей вслед.
Она села в ожидавшее у входа такси и попыталась осмыслить то, что рассказал старик:
– Итак, он интересовался моей жизнью. Что ему удалось выяснить остаётся загадкой, но в любом случае это никогда не будет использовано против меня – это максима! Что же до потенциальных угроз, то здесь волноваться не стоит, Ард бы предупредил меня в случае чего – а у него везде полно знакомых.
Лиз оставила мысли о Шикраме и сконцентрировалась на городе, который мелькал за окном, городе – который она бесконечно любила, который наполнял её жизнь счастьем. Сколько себя помнила – она не уставала им восхищаться: его беспорядочным, эклектичным и в тоже время близким к идеалу обликом, где каждая улица и улочка обладали своей непостижимой красотой. Мало кого из людей, живущих здесь, она боготворила так же как сам город….
Кристина.
Остаток пути они проделали минут за двадцать. За это время Диасса показала себя искусной собеседницей, она умело поддерживала диалог, и ей удалось постепенно растормошить Кристину своей непринуждённой болтовней на малозначащие темы. В девушке определённо чувствовался большой опыт светских бесед. Левам почти всю дорогу молчал, лишь изредка он бросал короткие, подчас весьма остроумные реплики в ответ на бесконечную трескотню Диассы. Он вёл машину довольно небрежно, часто сигналил другим водителям и деловито вклинивался в малейшие зазоры между соседними автомобилями. Кристина внутренне напрягалась при каждом таком рискованном манёвре, из-за чего разговор местами провисал. Однако Диасса без видимых усилий вновь возвращала ему прежнюю интенсивность, она была расслаблена и совершенно не следила за дорогой, из чего можно было сделать вывод, что они частенько передвигаются в подобной манере. Вообще их отношения оставались для Кристины загадкой, второй раз она видела их вместе, но между ними не чувствовалось той близости, которая сразу ощущалась между Ардом и Лиз. Однако чтобы спросить об этом напрямую не могло быть и речи, Кристина и так была несказанно рада появлению в своей жизни этих людей, так легко допустивших её к себе.