Город бездны
Шрифт:
— Ты сумасшедший, Таннер. Мне всегда казалось, что ты немного не в себе, но теперь я знаю точно. Ты зашел слишком далеко.
— Ты уже работала на него в ту ночь, когда нашла меня, — продолжал я. — История с саботажем была просто легендой — довольно неплохой, но все же легендой.
Я шагнул с возвышения. Неожиданно я почувствовал себя абсолютно беззащитным — казалось, порыв ветра мог швырнуть меня в Бездну или в Малч.
— Возможно, меня действительно схватили Игроки. Но ты вышла на меня еще раньше. Рейвич подослал ко мне Квирренбаха;
— Полный бред, Таннер.
В ее голосе не было уверенности.
— Хочешь узнать, как до меня это дошло? Самое главное, не говоря о мелких деталях.
— Давай, я послушаю.
— Тебе не следовало упоминать Квирренбаха. Я ни разу не называл его имени. Честно говоря — нарочно. Я ожидал, что ты промахнешься, и у тебя вырвалось. Кажется, мне повезло.
— Ты ублюдок, — она произнесла это слово с такой нежностью, словно оно было ласковым прозвищем, какие дают друг другу любовники. — Ты хитрый ублюдок, Таннер.
Я улыбнулся.
— Ты могла бы оправдаться, если бы захотела. Почему бы тебе не сказать, что это имя упоминала Доминика? Ты же спрашивала ее, с кем я был. Я думал, что ты так и скажешь — честно говоря, не ожидал такого ответа. Но теперь уже поздно, правда? Маска сорвана.
— А что за мелочи, о которых ты говорил? Мне просто любопытно.
— Профессиональная гордость?
— Вроде того.
— Ты слишком упростила мне задачу, Зебра. Не заглушила двигатель, чтобы я смог украсть твой фуникулер. Оставила оружие там, где я мог найти его, а заодно и достаточную сумму денег. Тебе хотелось, чтобы я украл эти вещи, и тогда ты бы наверняка узнала, кто я такой. Тот, кто прилетел, чтобы убить Рейвича.
— И это все? — пожала она плечами.
— Не совсем. — Я поплотнее закутался в сюртук Вадима. — Например, ты предложила мне заняться любовью, едва успев со мной познакомиться. Впрочем, игра стоила свеч.
— Ах, только не надо лести. Прибереги ее для себя.
— Но я бы не сказал, что ты обрадовалась, когда мы снова встретились. И на этот раз между нами не возникло даже намека на влечение. Во всяком случае, с твоей стороны. Мне пришлось поразмыслить над этим, но теперь я понял. Первый раз тебе нужно было создать доверительную обстановку. Ты надеялась, что я расскажу тебе что-нибудь важное. Поэтому ты пригласила меня к себе в постель.
— На свете есть такая вещь, как свобода выбора, Таннер. Ты мог отказаться — иначе придется признать, что в этот момент ты думал не головой, а другим местом. К тому же мне не кажется, что ты об этом жалеешь.
— Что верно, то верно. Впрочем, я все равно был слишком измотан. Но это вряд ли что-то изменило. Ты уже узнала все, что хотела. А первый
— Не получить.
— Не важно. Ты получила ее позже, когда я сбежал с твоей пушкой и машиной.
— Печальная история, правда?
— Только не для меня, — я глянул через парапет. — А вот для тебя — пожалуй. Это серьезный провал, Зебра. Ты знаешь: я проделал большой путь, чтобы убить Рейвича. Тебе не приходит в голову, что я не буду страдать угрызениями совести, если убью того, кто встал у меня на пути?
— У тебя в кармане пистолет. Действуй — если тебе от этого станет легче.
Я сунул руку в карман, чтобы убедиться в этом — и задержался.
— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.
К чести Зебры, она даже не вздрогнула.
— Не вынимая руки из кармана?
— Хочешь проверить?
Это становилось похоже на розыгрыш. Мы словно играли сцену из какой-то пьесы и были не в силах остановиться — мы могли только следовать сценарию, даже не представляя, чем он закончится.
— Ты действительно думаешь, что сумеешь попасть в меня не целясь?
— Я уже делал такое.
И готов сделать это снова — с тем же результатом. Ведь я не хотел убить Гитту. И не был уверен сейчас, что хочу убить Зебру.
Не хотел убить Гитту…
Я старался не думать об этом. Но мои мысли словно блуждали по лабиринту, в котором был только один выход. Теперь воспоминания вырвались из-под спуда и ввалились в мой мозг, точно шайка буйных проходимцев. До сих пор я не вспоминал о той минуте. Гитта мертва. Я предпочитал сохранять душевное спокойствие, не вспоминая о том, как она погибла. Она погибла во время нападения на лагерь — о чем тут думать?
Не о чем.
Не считая того факта, что ее убил я.
Я это помнил.
Гитта проснулась раньше меня. Она была первой, кто услышал, как нападающие прорвались сквозь заграждения, почти невидимые в стробоскопических вспышках электрических разрядов. Ее испуганный возглас разбудил меня. Обнаженная, она прижималась ко мне. Я увидел троих — три силуэта на фоне ткани палатки, словно абсурдное представление театра теней. При каждой вспышке они оказывались в другом месте — то россыпью, то почти сливаясь. Потом раздались крики — я узнал голоса наших людей — короткие, сдавленные, точно сигналы рожка.
Ионизованные треки косили палатку, и неистовые порывы бури устремлялись в прорехи, словно полуразумные создания из ветра и дождя. Прижав ладонь к губам Гитты, я пошарил под подушкой в поисках пистолета, который положил туда перед сном, и с удовлетворением почувствовал, как прохладная изогнутая рукоять скользнула мне в руку.
Я соскользнул с койки. Прошло не более секунды или двух с тех пор, как я понял, что на нас напали.
— Таннер? — позвал я, едва слыша свой голос в погребальном плаче бури. — Таннер, где ты, черт побери?