Город-крепость

Гродин Райан

Один осколок стекла.

Одна книга.

Нескладное, невозможное уравнение. Неважно, сколько раз я буду его пересчитывать, до идеального ответа все равно не доберусь. Книга и девушка не совместимы. После знака равенства либо я, либо она. Но не мы.

Лонгвей зарабатывает себе на жизнь ложью, но в одном он прав — я расходный материал. Жертва, пешка в шахматной игре.

Похоже, есть закон, который стоит выше выживания. Я не знаю, о чем он, но это нечто растет, пульсирует, сжигая все сомнения и страхи.

Не

книга. Не я сам. Только Мей Юи.

В шприце с героином уже не осталось прохлады холодильника. Он трясется, наполненный десятками пузырьков. Если кто-нибудь на меня посмотрит, лишь это и увидит. Дрожь и пузырьки. Но моя левая рука ползет в карман, где лежит осколок стекла. Его острый как бритва край впивается в мою ладонь.

На руке Мей Юи так много вен... они выступили на поверхность после того, как Фанг завязал жгут. Она не пытается сопротивляться, когда наркобарон вытягивает её руку вперед.

— Приступай, —- указывает Лонгвей на голубую паутинку вен под её тонкой как бумага кожей.

Перевожу дыхание, ослабив хватку правой руки, где лежит шприц, но в это же время крепче сжимая левую с осколком. Если я все подгадаю правильно, то смогу вонзить его глубоко в шею Лонгвея, забрать у него пистолет и позаботиться о Фанге с Намом. Очень большое если. А еще есть и остальные члены Братства, проходящие через это место.

Выбраться отсюда живым будет не просто, но у меня только один шанс.

Я притворяюсь, что смотрю на иглу, пока подношу шприц к коже Мей Юи. Но на самом деле мои глаза ищут совсем другие вены, они расположены на шее Лонгвея.

Внезапно раздается крик и появляется девушка. Я даже не знал, что она здесь. Поднимается из угла, похожая на ведьму — с растрепанными черными волосами и исхудавшим лицом. Её глаза сосредоточены лишь на одной вещи. Она бросается вперед с такой скоростью, на которую едва ли способны её костлявые конечности.

— Это нужно мне!

Шприц исчезает из моей руки, вырванный этой дикаркой. Я даже не успеваю её остановить. Кулак плотно сжимается вокруг иглы, впивающейся в руку. Но у нее почти не осталось нормальных вен. Героин вперемежку с кровью стекает по руке. Девушку трясет. Она слизывает жидкость, когда Нам вырывает шприц у нее из рук.

Опускаю стекло обратно в карман.

— Убери отсюда Синь! — кричит на Нама Лонгвей. Никогда не видел его таким. Такое злое лицо, полное осенних красок.

— Но куда...

— Мне плевать! — орет Лонгвей. — Пустите пулю ей в башку, мне все равно! И принесите мне еще один шприц.

Нам хватает Синь за волосы и тащит прочь. Лицо девушки становится страшным, словно она одержима. Исходя из того, как она двигается, я готов в это поверить: пинается, царапается, кричит, изворачивается. Хватка Нама ослабевает, и девушка свободна. Она исчезает за дверью быстрее мышки.

Сейчас. Самое

время.

Пальцы опять ложатся на осколок стекла, тянут его, вытаскивают, чтобы ударить.

— Что здесь происходит?!

На этот раз мою руку тормозит очередной рёв. И это не Лонгвей. Его лицо спокойно, он молчит. Смотрит куда-то мне за спину, где в дверном проеме возникает тень, закрывая все пути к свободе.

На этот раз я благодарен тому, что осколок такой маленький. Он идеально скрывается в моей ладони. Я крепко его сжимаю и оглядываюсь.

Осаму. Мой план Б. Джин Линь выполнила свою часть.

Посол одет очень знакомо. Я уже видел его в этом стиле, когда был моложе и не знал, кто он. Мне навсегда запомнились золотые запонки, которые сверкали в свете фонарей в нашем саду камней, когда посол потягивал коктейли и флиртовал с каждой женщиной. Включая мою мать.

Он не узнает меня, сомневаюсь, что он вообще меня заметил. В гневе Осаму похож на быка. Он так сосредоточен, что даже забыл снять обувь у входа. Его сверкающие кожаные туфли выглядят странно в этой вонючей комнате, они сотрясают каждую паркетную доску.

— Лонгвей, что происходит?

— Это внутренние дела борделя, — отвечает Лонгвей, но уже без крика. Замечаю, как его рука тянется к боку. Там спрятано оружие. — И тебя они не касаются.

Я так близко к Мей Юи, что слышу, как меняется её дыхание. Оно учащается то ли из-за пистолета Лонгвея, то ли из-за иглы. Оно похоже на дыхание кролика, оказавшегося рядом с охотником.

Взгляд посла проходит по её руке, задерживается на пальцах Лонгвея, все еще сжимающих запястье, поднимается по набухшим венам к жгуту.

— Мей Юи — моя проблема. Мне кажется, я ясно дал тебе понять, что её трогать нельзя.

— Я уважал твои пожелания, пока это было уместно. Сейчас тому не время. Если ты забыл, Осаму, то именно я владею этим борделем и девушками. Включая Мей Юи.

Мужчины смотрят друг на друга как две гориллы, встретившиеся на одной территории. Каждая из них готова разорвать другую на части. Драматический момент во плоти.

Рядом со мной трясется Мей Юи. Как же мне хочется, очень-очень хочется, чтобы при мне был мой пистолет.

Осаму вытягивает руку и хватает Мей Юи за запястье. Их кожа отличается — у нее белая, словно снег, а у него покрыта возрастными пятнами и жесткими волосками.

— Назови цену, — говорит он, и я вспоминаю обо всех тех синяках, которые видел на коже Мей Юи той ночью. Насколько они идеально совпадают с его хваткой. Не отдавая себе отчета, я крепче сжимаю осколок стекла, его края рассекают мне кожу.

— Вопрос о деньгах больше не стоит, Осаму. — В голосе Лонгвея одновременно слышится твердость и очищение, словно отслаивается кожа. — Она что-то скрывает. Утаивает. Я хочу знать, что именно.