Город заблудших
Шрифт:
– Господи Иисусе, зачем мне его убивать? Я вовсе не жестока.
Нет, она не жестокая, зато сумасшедшая. Раздумываю, не рассказать ли ей о том, сколько людей положил Джаветти в погоне за камнем. И когда использовал его в своих экспериментах. Но сомневаюсь, что это будет иметь хоть какое-то значение. Саманта уже слишком далеко зашла.
– Это как в старом анекдоте, где два приятеля идут по лесу и натыкаются на медведя, – говорит она. – Один из них надевает кеды и говорит второму: «Мне убегать от медведя не надо, надо только тебя перегнать». Рано или поздно, Джо, правда вышла
– И что произойдет, когда Джаветти воспользуется камнем и книгой с липовыми инструкциями?
На ее губах медленно расцветает улыбка, достойная психопата со стажем.
– Это его убьет. Медленно. С костей оплывет плоть. Из глазниц вытекут глаза. И он каждую секунду будет чувствовать невообразимую, мучительную боль.
А я-то думал, что втрескался по уши.
– Но зачем это вам? – спрашиваю я. – Бога ради, прошло четыре сотни лет.
Саманта смеется. Горький смех режет воздух и уши. В нем звучат столетия обид, злости и бог знает чего еще. К тому же в этом смехе отчетливо слышится ее возраст. Она умолкает и разбивает о стену бокал, как будто ставит точку.
– Неужели можно быть настолько глупым? – Гнев исходит от нее почти ощутимыми волнами. – А вы как думаете, Джо? Он меня убил. Всадил нож в сердце и закопал. На две, мать его, недели. – Она пытается взять себя в руки, царапает пальцами, будто когтями, лицо, сжимает кулаки. Но ее уже понесло. – И продолжал убивать снова и снова. Он и каждый мерзкий подонок, который встречался мне на пути. Поживите достаточно долго, и вам придется пережить все ужасы, которые один человек способен сотворить с другим.
– Мне…
– Нет, заткнитесь. Вы ничего не понимаете. Вы хоть представляете, сколько раз меня избивали? Закалывали? Насиловали? Сжигали заживо? Вы не знаете, каково это. Меня топили в кислоте. Прежде чем умереть, я пролежала в ней целый месяц. С меня живьем сдирали кожу. Вы, черт возьми, понятия не имеете, через что я прошла. По его милости. На две недели он бросил меня в треклятом ящике, но то были еще цветочки. Все, что я с ним делала, не было и вполовину так ужасно, как то, что он делал со мной. Я его убивала. Много раз. Снова и снова, но он постоянно возвращался. Как чертов таракан. Он. Постоянно. Возвращается!
Саманта тяжело дышит, по щекам текут слезы. Наверное, надо что-то сделать, что-то сказать. Но я не знаю, что именно. Обнять ее? Пристрелить? Однако принять решение я не успеваю.
– Хотите знать, почему я опять хочу его убить? – спрашивает Саманта. – Потому что на сей раз это будет окончательно.
Ее лицо искажается под натиском накопившейся скорби, страхов и кошмаров, через которые ей пришлось пройти и которые давно превратились в чистую ненависть к Джаветти.
Но все исчезает так же быстро, как и появилось. Передо мной снова обворожительная, прекрасная Саманта. Она всхлипывает в последний раз, дарит мне улыбку. Стирает со щек мокрые дорожки. Подходит к бару, наливает в новый бокал джин и опрокидывает в себя.
– Срать я хотел на Джаветти, – говорю я. Зато на нее мне не насрать. А зря. Она обвела меня вокруг
Саманта кивает, смотрит мне в глаза:
– Джо, вы такой милый и такой молодой! Вы мне и правда небезразличны. – Каждое ее слово наполнено искренностью. – Но я уже ничем не могу помочь. Все кончено. Теперь камень у Сандро. Он справился не так быстро, как я рассчитывала, и причинил больше вреда, чем я планировала, но камень у него, а все остальное уже неважно. Знаю, вы мне не поверите, но это правда: мне действительно очень жаль, что вы умрете.
– Нет, – говорю я. Черта с два я позволю этому случиться. – Вы скажете мне, где он.
Достаю «Глок», передергиваю затвор. Саманта смеется мне в лицо:
– Если вы меня убьете, то никогда не узнаете. Я не исцеляюсь, как вы. Для меня все происходит медленно. Я буду мертва как минимум день. К тому времени, как я вернусь, Сандро уже не будет, вас тоже, а я поеду на свою симпатичную маленькую виллу в Кабо.
– Я все еще могу причинить вам боль.
– Вы меня не слушаете. Мне много раз причиняли боль. Профессионалы. Мужчины и женщины, которые знали, что делают. Теперь все они мертвы. Мне даже делать ничего не нужно – только ждать.
– Я могу быть весьма убедительным.
Однако она права. Если я ее пристрелю, она умрет. А к тому времени, как она вернется, все будет кончено. К тому же вряд ли я могу сделать с ней хоть что-то такое, через что она еще не проходила.
– Еще как можете, – соглашается Саманта. – В прошлый раз я едва не… Скажем так, у меня на уме были вещи похуже, чем провести пару сотен лет у вас под боком. Останься вы тогда, этого разговора могло бы и не быть.
Надо было сразу догадаться, зачем она подошла к бару, но, когда она достает из-за бутылки короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра, я удивлен.
Мой черед поржать:
– Да ладно вам. Что эта хреновина со мной сделает? – Поднимаю руки. – Валяйте. Продырявьте меня.
Где-то вдалеке слышен вой сирен. Он приближается, становится громче.
– Я попросила охранника вызвать полицию, пока вы еще были внизу, – говорит Саманта. – Я плачу ему достаточно, чтобы он помнил, что нужно сказать. Даже после того, что вы с ним сделали.
Твою мать. Ну совсем не вовремя.
– Хотите, чтобы меня закрыли? Не самый честный ход.
Она пренебрежительно отмахивается:
– Вы этого легко избежите. Я в вас верю. Кроме того, полиция убеждена, что вы невысокий толстый азиат с ирокезом. Нет. Мне лишь нужна была крошечная гарантия, что вы не попытаетесь взять меня с собой, когда уйдете. Мне нельзя рисковать. Как знать, быть может, вы все-таки сумеете убедить меня рассказать вам, где Сандро. – Выражение ее лица смягчается. Я бы сказал, это похоже на грусть. – Пытки вам не помогут, – говорит Саманта, – но ваш взгляд… Посмотрите так на меня еще несколько раз, и я все вам выложу. Мне очень, очень не хочется так с вами поступать. Прошу вас, попытайтесь поверить.