Горсть патронов и немного везения
Шрифт:
— В больнице, известно где, — не отворачиваясь от светила, полуприкрыл он веки.
— А где эта больница находится?
— Там, у озера, — соблаговолил старик ткнуть тростью в сторону церквушки Успения Пресвятой Богородицы, чьи купола с крестами виднелись за деревьями. — Прямо, а после налево по Одинцовской. Больница ветеранов, рядом с поликлиникой.
— Она что, там работает?
— Работает медсестрой.
Через полминуты, пожелав соседу покойного Матюшина многих лет и крепкого загара, я уже мчал в указанном направлении, наскоро обдумывая предстоящий
Я бросил «сапфиру» на асфальтированной площадке среди полутора десятков других машин, принадлежавших посетителям больницы, и, миновав неуютный, похожий на стадион двор, поднялся по деревянному пандусу в приемный покой.
— Вы к кому, молодой человек? — поинтересовалась пожилая санитарка.
— К Евгении Васильевне.
— Из какой палаты?
— Она не из палаты, она работает здесь медсестрой.
— В каком отделении?
— Я не знаю, в каком отделении!
— Узнайте, а потом приходите.
Был бы я, как она меня обозвала, молодым человеком — наверняка бы вступил с ней в перебранку: молодые думают, что в зависимости от силы голоса и кулаков все люди могут привести свои отношения к общему знаменателю. С годами я убедился, что путь к примирению более близок и менее тернист, если он пролегает через кошелек. Терять время на то, чтобы обходить все пять этажей и выяснять фамилию медсестры, я не мог:
— Уважаемая! Мне очень некогда, Евгения Васильевна, фамилию которой я забыл, но которую мне необходимо срочно увидеть в ее же интересах, максимум через пять минут должна предстать передо мной.
Я решил, что десяти долларов с нее вполне достаточно. Она тоже так решила.
«Тамара! — услышал я ее голос уже из глубины приемного покоя. — Кто у нас Евгения Васильевна?»
Таких оказалось две, что по теории вероятностей не так уж и мало: Савкова и Давыдова. Савкова даже вышла мне навстречу, я вынужден был поблагодарить ее и извиниться, после чего осчастливленная десяткой нянечка любезно отвела меня в хирургию на четвертый этаж, где служила Давыдова.
«Она!» — почувствовал я еще до того, как мы с процедурной сестрой согласовали адрес.
— Уволиться собиралась, — рассказывала процедурочка, снаряжая хромированный бикс. — На ночное дежурство вчера не явилась, прислала Зою, свою подругу.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— В четверг видела, утром она сменилась, заявление у главврача оставила.
— Она замужем?
— Не то чтобы замужем, но живет тут с одним, Алексеем Петровичем зовут. Богатый, судя по всему, мужик.
— Судя по чему?
— Ну, дом свой как-никак и машина.
— Вы машину видели?
— Видела. «Жигули».
— А синий «Порше»?
— Чего-чего?
— Маленькая такая синяя машинка спортивного
— А-а! Так это не его, а брата Жениного, Сергея. Подвозил меня однажды на ней.
— Давно она работает в больнице?
— Не очень. Года четыре.
— Значит, дом на Серебряноборской принадлежит ее сожителю. А сама она?
— Не скажу точно. Сюда ее устроил этот Алексей Петрович — за домом присматривать. Когда его в тюрьму посадили.
— А с Зоей можно поговорить?
— Отчего ж нельзя? Вам все можно. Телефон дать?
— Как — телефон? Вы же сказали, что она вместо Евгении Васильевны на дежурство заступила?
Она с улыбкой посмотрела на электронные часы на стене:
— Пятнадцать девятого, а она до восьми.
Зоя Алексеевна Шнырева жила на Минской, где-то в Филях, и, если закончила дежурство в восемь, до дома еще не добралась, так что звонить ей было бесполезно.
— Она сейчас как раз к Жене поехала, — как бы невзначай добавила процедурочка.
— Куда?! — не понял я.
— К Давыдовой на вокзал. Она просила какие-то вещи ей на вокзал подвезти — кофту, паспорт, подстежку меховую от плаща, косметику. Вечером часов в десять звонила. Собралась за город, а сюда за вещами заехать не успевала. У нее в сестринской были запасные ключи, Зоя знала.
Я не понял: если она вчера вечером решила отправиться за город, то почему бы самой не приехать и не забрать вещи?
— Медсестра она хорошая, опытная, до нас в Градской в реанимации работала, — рассказывала процедура, — теперь вроде по уходу за тяжелыми на дому. Может, кому-то плохо стало, не смогла оставить, вот и договорилась с Зоей, — она защелкнула крышку бикса и покосилась на уборщицу, протиравшую половой тряпкой пальму в вестибюле. — А вы из милиции?
Мое серое вещество несколько загустело от усталости, но все же я сообразил, какая роль отводилась мне в ее понимании, и мгновенно подхватил:
— Ну конечно! Разве я не представился?.. На какой вокзал-то Зоя поехала?
— Не знаю, мне она не сказала.
— На Савеловский, — не поворачиваясь в нашу сторону, произнесла уборщица. — Я в сестринской убиралась и слыхала, как она сказала в телефон: «У расписания на Савеловском в половине десятого».
— Спасибо, — бросив взгляд на часы, поспешил я свернуть разговор, который можно было продолжить не без пользы, но не сейчас, когда до встречи подруг оставалось чуть больше часа.
Возле моей «сапфиры» стоял… милицейский «УАЗ». Молоденький лейтеха переписывал номер.
«Все! — оборвалось у меня внутри. — Теперь точно не успею!»
— Привет! — снисходительно бросил я лейтенанту, сунув ключ в замок дверцы. — Что пишешь, писатель? Делать нечего?
Лейтенант оторопел несколько, но на уловку не клюнул:
— Предъявите ваши документы, гражданин! — потребовал, козырнув.
«В танце главное не останавливаться».
— Что-о?! — «рассвирепел» я. — Ты что, не опохмелился с утра?! Я тебе сейчас такие документы предъявлю, что ты до самой пенсии на углу Кирочной и Пипирочной проторчишь! — и прыгнул в салон.