Горящие сердца
Шрифт:
— Отменным косцом, видно, был твой отец! — искренне любуется Азамат сноровкой секретаря.
— Да, его копны до сих пор помнят у нас в ауле, — откликается тот, не останавливаясь.
А последним в ряду по-прежнему идет Назир. Глядя на него, никто не подумает, что он уже очень устал и что косить ему с каждой минутой все трудней и трудней. Товарищи, правда, догадываются: слишком уж часто останавливается Назир, чтобы направить косу, — но виду не подают. Парень старается — и это главное. С непривычки у Назира все кости разломило. Да, может, к вечеру ему полегчает — втянется в конце концов.
— Не
— Заткнись, Солман, — шипит Назир, — не то поддам как следует!
— Ну, на это ты мастер, — вставляет словечко невесть откуда появившийся Азамат. Однако, на ходу меняя тактику, он примирительным тоном обращается к Солману: — Если бы он, как ты, косил каждый день, — наверняка не отстал бы от тебя.
— О чем разговор? — подходит Батыр Османович. Он уже кончил свой ряд и сейчас возвращает косу Азамату.
— Может, еще рядок пройдешь? — улыбается председатель, принимая косу. — Ты, я вижу, мастер косить.
— Нет, с него хватит, пожалуй! — быстро откликается Назир, хотя его, кажется, ни о чем не спрашивают.
— Не зря говорят люди, — улыбается Батыр Османович, — мало ли, много ли наработал — главное, чтоб с душой.
— Что ни говори, а косцов у нас с каждым годом становится все меньше, и меньше, — сокрушенно вздыхает Азамат, присаживаясь на скошенное сено и откладывая косу в сторону. — Старики сходят с круга, а молодежь, видите ли, считает постыдным косить вручную в век космоса... А таких машин, чтоб умели косить сено у нас в горах, видно, никогда не придумают. Правильно я говорю, Батыр?
— Нет, друг, неправильно, — отвечает Баразов, усаживаясь рядом с Азаматом. — Будут такие машины, обязательно будут. А может, — вдруг перебивает он себя, — со временем и отпадет необходимость в горных покосах. Наука быстрыми шагами идет вперед, и скоро, наверное, нам и равнинных кормов будет хватать. Подумайте сами: если там, где мы теперь накашиваем одну-две копны сена, в будущем можно будет снять пятьдесят копен? Разве это не выход из положения?
Косари молчат. Думают, отдыхают.
— А знаешь, Батыр, — снова заводит речь Азамат, — хоть на равнине мы и применяем сенокосилки, толку от них мало.
— Почему?
Азамат уже жалеет, что затеял этот разговор, но как говорится, птичка упорхнула, и теперь ее не поймаешь. Приходится отвечать:
— Да потому, алан, что она плохо косит — высоко забирает и оставляет много травы.
— Ну, это уж вопрос уменья.
— Не говори так, Батыр, — возражает секретарю Азамат, все больше и больше расстраиваясь по поводу того, что необдуманно ввязался в спор. — Разве ты не знаешь, что на лугах у нас много камней и валунов, и они мешают опускать ножи косилок до нужного уровня?
— Но там, где камни, и ручная коса бессильна.
— Верно. Но здесь мы весной обычно очищали склоны от камней.
— И там, на равнине, нужно очищать.
— Как я могу задержать камни, падающие с гор? — подымает брови Азамат.
— Раньше задерживали, а теперь нельзя? Может, у нас теперь камней стало больше?
Старики молча прислушиваются к спору. Молодые тихонько посмеиваются: поприжал секретарь председателя.
— Да, алан, раньше старики строили каменные
— А теперь перевелись, что ли, эти мастера? — не унимается Баразов.
— Да где их возьмешь? — уныло бубнит Азамат.
— А вот где! — Батыр Османович показывает на стариков-косарей, молча сидящих рядом. — Весной же они все равно без дела. Неужели им трудно огородить те участки, где летом они будут косить? Что молчите, отцы? Или я не дело говорю?
— Дело говоришь, Батыр Османович, дело, — ответил за всех седобородый старик, сидящий поодаль. — Это и вправду наше упущение. Следующей весной, будем живы, и загородки выложим, и сенокосы от камней очистим. Женщины с детьми помогут — не откажутся...
«Молодец, старик, — думает Азамат, — выручил». И, свободно вздохнув, он предлагает всем снова приняться за работу:
— Пора копнить, как бы погода не испортилась.
— Что-то она в этом году редко портится, — замечает тот же седобородый старик, с сомнением поглядывая на небо, — все горит кругом! — И первым поднимается с места.
Азамат с Баразовым работают рядом. Секретарю давно уже пора уезжать, но трудно оторваться от пахучего горного поля, от слаженной, дружной работы.
— Сегодня я проезжал мимо вашего аула, — говорит он, обращаясь к своему напарнику, — грязновато у вас все же. Как вам не совестно — не пойму! Туристы приезжают, да и самим какая радость жить в грязи! Ты поговори, пожалуйста, с Кичибатыром, поднимите людей. Нужно очистить улицы, дворы привести в порядок, побелить дома, покрасить ворота.
— Верно, верно, давно нужно, да все руки не доходят, — согласно кивает головой Азамат, поддевая на вилы большую охапку сена,
— Подумай сам, — продолжает секретарь, — прежде чуть не насильно заставляли вас сажать деревья, а теперь они вон как разрослись — любо-дорого смотреть. И фруктовые в этом году хорошо принялись. На таком фоне ваши обшарпанные дома и неметенные улицы — просто позор. Летом постараемся протянуть асфальтовую дорогу к вашему аулу, а там, глядишь, и дальше, в горы. Люди обзаводятся машинами, им нужны хорошие дороги...
— Кстати, о машинах, — перебивает секретаря Азамат, радуясь тому, что разговор свернул с неприятной колеи, — сейчас, если хочешь знать, каждый пастух мечтает о собственной машине. Приходят ко мне толпами, просят записать их на машину, уговаривают, грозятся даже. А что я могу? Сам же у тебя для колхоза машину клянчу. Может, подсобишь чем? Хорошо бы к Октябрьским праздникам хоть несколько машин продать колхозникам. А?
Батыр Османович обещает помочь, но говорит, что очередь на машину по району очень большая, что всех желающих пока не удастся удовлетворить, нужно в первую голову снабжать машинами животноводов — пастухов, работников ферм. А там, годика через два-три, глядишь и все, кто захочет, обзаведутся своими машинами. Потом Баразов рассказывает Азамату о том, что строительство ГЭС подходит к концу и что скоро начнут устанавливать столбы и тянуть провода. В ауле Азамата будет построена большая трансформаторная установка. И со стареньким движком, который так славно и долго служил им, можно будет распрощаться...