Господин адвокат

Воронцов Николай

Лисицын помолчал, пожевал губа и, прищурившись и глядя куда-то вдаль, сообщил:

– В общем, есть в этом деле кое-какие косячки и зацепочки.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Доказательства, – многозначительно сообщил адвокат, подняв при этом вверх указательный палец. – Как известно, если нет доказательств, значит, нет уголовного дела.

– Подробнее, – что-то соображая, нетерпеливо сказал я.

– Свидетели, акты экспертиз, вещественные доказательства, – сказал он.

– Все нужно уничтожить? –

предположил я.

– Зачем? – удивился он. – Нужно просто взять и признать их недопустимыми доказательствами.

После разговора с адвокатом я снова вернулся в суд, предварительно получив согласие судьи, попросил у секретаря для ознакомления уголовное дело, прочитал сей юридический труд и пришел к печальному выводу – единственное, что можно сделать, это попытаться уменьшить срок наказания.

Выйдя из здания суда, я снова увидел даму в шляпке с незабудками. Она все так же сидела на том же самом месте у памятника Ленину и задумчиво курила «Беломорканал». Я несколько удивился, так как почему-то считал, что такой марки папирос уже давно не существует.

– Голова болит, – сообщила дама, увидев меня. – Погода, наверное, сменится.

– Хоть бы немного разъяснило, а то все туман, да туман, – сказал я.

– Снег будет, – уверенно сказала дама, после чего стряхнула пепел, прищурилась и спросила:

– Любопытствуете или по службе в суде?

– По работе, – ответил я.

– Понятно, – сказала дама. – Это хорошо, что вы по работе. Я, знаете ли, никогда особо не понимала людей, которые ходят на судебные заседания из любопытства. Они мне всегда напоминают куриц. Знаете, когда одной курице отрубают голову, все другие собираются рядом и самым пошлым образом наблюдают за происходящим. И опять же из любопытства могут поклевать требуху или еще что-нибудь, что осталось после разделки.

Дама пристально посмотрела на меня и тут же попыталась изобразить курицу, которая наблюдает за казнью своей товарки, смешно заворачивая при этом голову и моргая одним глазом.

Надо сказать, изобразить курицу ей вполне удалось, но дама решила на этом не останавливаться и для пущей убедительности даже покудахтала, подпрыгнула на места и замахала руками, как крыльями, после чего засмеялась трескучим смехом.

В общем, тетка оказалась очень даже веселой.

В смятении и безысходной печали я пошел на телеграф и по межгороду связался с руководителем своей стажировки.

– Юрий Николаевич! Представьте себе такую ситуацию: человека обвиняют в совершении убийства, а он говорит, что не помнит, как убивал свою жертву, потому что был изрядно пьян.

– Это плохо, – сказал он. – В российском уголовном праве совершение преступления в состоянии алкогольного опьянения всегда рассматривалось как отягчающее вину обстоятельство. Я говорю не только про юридический аспект проблемы, но и про бытовой.

– А как же тогда

строить линию защиты, если он ничего не помнит? – спросил я.

– Очень плохо, что ничего не помнит, – сказал руководитель стажировки. – А вину признает?

– Нет.

– Ну что ж, тогда, если логически рассуждать, нужно доказывать его полную невиновность.

Господи! Как оказывается, все просто! Нужно доказывать невиновность! Только вот как это сделать, если все доказательства против подсудимого?

– Как там твои родственники? – спросил Юрий Николаевич.

– Какие родственники? – не понял я.

– Которых ты поехал навещать.

– А, – вспомнил я и тут же соврал: – Нормально.

Разговор с руководителем стажировки нисколько не развеял моего душевного смятения.

В задумчивости я брел по тротуару какой-то тихой улочки и пинал рассыпающиеся в прах листья.

От своих печальных дум я отвлекся только тогда, когда увидел, как на дорогу из довольно-таки ухоженного коттеджа со спутниковой антенной на крыше с криком выбежала женщина. Она остановилась прямо посреди проезжей части, всплеснула руками, нервно быстро-быстро затопала ногами и тут же в исступлении бухнулась на колени, закрыв при этом лицо руками.

Я подбежал к женщине и попытался поднять ее с земли. Но та словно окаменела.

Видимо, услышав ее крик, из соседнего двора выбежали две тетки. Одна – помоложе – подбежала первой и тоже стала совершенно безуспешно пытаться поднять обезумевшую женщину с колен.

Вторая тетка – пожилая, задыхаясь, подбежала позже и, чтобы не упасть, тут же схватилась за мою руку.

– Валя! Валя! Что случилось? – тормошила сидящую на дороге молодая женщина, но та ничего не отвечала, а только выла, гладила себя рукой по волосам и, словно метроном, раскачивалась из стороны в сторону.

– Валя, да что случилось-то? – повиснув на моей руке и борясь с одышкой, спросила пожилая.

– Собрал… – наконец-то ответила Валя.

– Валя, что собрал-то? Что?

– Вещи он свои собрал и убёг, – с трудом ответила Валентина и показала на раскрытую дверь дома. – Да и правильно сделал! Зачем я ему гадина такая отвратительная нужна?!

Висящая на моей руке тетка с нескрываемым любопытством уставилась в указанном направлении и, сделав несколько шагов, потянула меня за собой.

Мы зашли в раскрытую калитку и поднялись на крыльцо.

Я осмотрел дверь и сделал вывод, что она взломана. Тут же на ступеньке валялся и металлический прут, которым, судя по всему, взломали дверь.

Тетка, для которой я служил чем-то вроде опоры, так же внимательно все изучила и потянула меня в дом.

В доме царил полный кавардак.

Вещи в прихожей были сорваны с вешалки, дверцы шкафов в комнате раскрыты, а ящики вытряхнуты на пол. Погром не коснулся только разве что кухни.