Господин адвокат
Шрифт:
По-моему, это был блестящий ход, который вполне мог бы скрыть глупость ситуации и тот внутренний ступор, который вдруг охватил все мое сознание.
Нужно заметить, что зал не оценил моей игры и стал гудеть каким-то тихим взволнованным рокотом, который, словно летящий с горы камень, нарастал и вскоре стал колоться на мелкие одиночные смешки. Ко всему прочему, тетка в пуховом платке зашлась очередным приступом кашля.
Мои уши горели пунцовым пламенем.
– Ну, что молчим? – устало спросила
– Николай Альбертович Вострецов, – безнадежно сказал я.
– Хорошо, очень хорошо, – сказала судья. – Как давно работаете адвокатом?
Я, как школьник на экзамене, выжидательно промолчал.
– Отлично! – сказала судья. – Начнем с самого начала. У вас диплом о высшем образовании имеется?
– Естественно, – с жаром и даже некоторой долей обиды в голосе ответил я.
Неужели она могла подумать, что у меня нет высшего образования!
– Продолжаем, – сказала судья. – Квалификационный экзамен давно сдали?
– Нет, – печально ответил я. – Я его еще не сдал, потому что совсем недавно стал стажером.
После моих слов судья долго ничего не спрашивала, а только с каким-то усталым удивлением смотрела на меня.
Такое ощущение, будто она никогда в жизни не видела настоящих стажеров адвоката.
– Значит, желаете осуществлять защиту подсудимого, – наконец сказала судья и тут же спросила: – Тогда скажите, вы когда-нибудь вообще Уголовно-процессуальный кодекс читали?
Ожидая явного подвоха, я снова ничего не ответил, хотя кодекс, естественно, неоднократно читал и самым внимательным образом изучал.
Не зная, как поступить в этой ситуации, я беспомощно оглянулся на Серафима Ивановича Крылатого.
Тот сидел на скамье возле окна, закинув ногу на ногу, опираясь при этом одной рукой на подоконник и прикрыв ладонью другой руки глаза и лоб. Он, казалось, совершенно не обращал никакого внимания на то, что происходит в данный момент в зале судебного заседания.
«Уснул он там, что ли? – зло подумал я. – Тоже мне, нашел время спать!»
В поисках поддержки и защиты я уставился на подсудимого.
Сын Серафима Ивановича, в отличие от своего отца, спать даже и не думал. Его утренняя сонливость и зевота бесследно исчезли, и теперь он, открыв рот, с большим интересом следил за развивающимися в зале событиями.
– Если бы вы читали Уголовно-процессуальный кодекс, то наверняка знали бы, что защиту по уголовному делу могут осуществлять только адвокаты, то есть лица, сдавшие квалификационный экзамен и состоящие в соответствующем реестре адвокатов, – продолжила измываться надо мной судья. – Вам что, закон не писан?
– Писан, – тихо ответил я.
– Если писан, тогда,
– Читан, – тихо ответил я.
– А если читан, значит, не понят, – сказала она.
– Понят, – настырно сказал я.
– А если, как вы говорите, понят, то определенно не так, – припечатала она и даже ладонью хлопнула по столу.
Я огрызаться с судьей не стал и принялся думать только об одном – поскорее бы она уже закончила меня мучить и отпустила на все четыре стороны.
– Хорошо. Раз вы так этого желаете, я допущу вас к участию в деле в качестве защитника, – наконец-то сообщила она. – Объявляется перерыв на полчаса.
Судья, словно хищная птица, схватила со стола уголовное дело и, зашелестев мантией, тут же покинула зал судебного заседания.
Я остолбенел.
Что происходит?
Может быть, судья решила сделать из меня исключение из общего правила и нарушить таким образом закон?
Следом за судьей зал покинули секретарь судебного заседания и обвинитель, после чего один из конвоиров потребовал:
– Прошу освободить помещение.
Присутствующие в зале жители Лебеданска поднялись со своих мест и стали медленно просачиваться к выходу.
Один только адвокат как ни в чем не бывало остался сидеть на своем месте. Он просто сидел и хитренько так улыбался.
Вот бывает же так, что вроде бы человек ничего такого не делает, а вас это жутко раздражает.
Это был как раз тот самый вариант!
Серафим Иванович, видимо, наконец, очнулся от своей зимней спячки, встал со своего места и вместе со всеми пошел к выходу.
Проходя мимо клетки, в которой сидел его сын, он басовитым, как у священника, голосом сказал:
– Ничего, ничего, сынок. Все будет хорошо. Будет и на нашей улице праздник.
– С арестованным разговаривать не положено, – тут же сердито перебил его конвоир.
Дядька как-то отстраненно поспешно кивнул ему и, направляясь к двери, неожиданно для самого себя наткнулся на меня, тут же опешил и уже другим, безнадежно смиренным голосом произнес:
– Ничего, ничего. Будет и на нашей улице праздник.
После этого он, как только что отслуживший службу священник, смотря только себе под ноги, покинул помещение.
Я стоял посреди зала и не знал, что мне делать: уйти, как это сделали все, или по примеру адвоката остаться.
В этот момент в дверном проеме нарисовалась секретарша и, обратившись ко мне, визгливым голосом крикнула:
– Вострецов, вас для серьезного разговора вызывает судья.
Я вздрогнул.
Это ж какой надо иметь такой противный голос. С его помощью даже такая замечательная фамилия, как у меня, звучит как-то особенно неприятно.