Господнее лето
Шрифт:
все, что считается золой,
лишить и званья, и работы.
.
Вмешаться в каждую строку,
которая огнями радуг
не освещает наверху
веками созданный порядок.
.
Твой стих в сознанье клокотал
ещё не познанной свободой,
и всю вселенную вмещал:
её дворцы, её заводы.
.
Он был не жизнью, а её
удачной выдумкой, быть может,
которую, как мумиё,
дают, чтоб выглядеть моложе.
.
Твой
учил пасти стада овечьи,
и всем бессмертье обещал,
кто принял облик человечий.
За окном качнулась ветка…
***
За окном качнулась ветка…
Чу: такой сегодня день!
Мне живую силу ветра
в губы вкладывать не лень.
.
Пусть качается, живая,
долго в памяти моей,
удивлённо узнавая
звон церковный, крик гусей,
поле сжатое, дорогу,
приводящую домой –
всё, чего нельзя потрогать
в неподвижности земной.
.
Кто я для стихотворенья,
этой ветки за окном? –
Мир живого отраженья,
сон во сне, плывущий дом...
И расходится кругами,
в ложном сумраке лучась,
что пока ещё не с нами,
но уже глядит на нас.
Хмель – матрос сухогрузного лета…
***
Золотится у дома карета –
сколотили сарай в этот год!
Хмель – матрос сухогрузного лета –
по верёвке на крышу ползёт.
Повезёт ему веткой шершавой
до конька доползти или нет?
Я болею душой за державу,
у которой правительство – свет.
.
Через месяц обнял, как сестрицу,
на пригреве чернявку-трубу…
В этом стареньком доме мне спится,
как царевне в хрустальном гробу.
Потому что смотрю я неловко,
утром выйдя, на твой огород,
потому что по лунной верёвке
хмель упрямый на небо ползёт.
Яблочный Спас
Алёне
.
Снова востоком любуется запад, гладь на реке.
Я превращу тебя в розовый запах в этом стихе.
.
Неодолимое чувство свободы в каждом из нас.
Вяжет, как нить, эти долгие годы Яблочный Спас.
.
Мы
в мире построили все, что хотели… Снова он - нов!
.
Кольцами радуги крепятся дали к небу теперь.
Мы завязали тесемки сандалий… Вот она, дверь!
.
Стая оленей прозрачных несется в каждом из нас,
и над тропою сияет, как солнце —
.
Яблочный Спас!
Разговор с Совестью
о проблемах роста души
во время бессонницы
– Опять начинаются в речи твоей
морские приливы, крикливые чайки,
и знания сумрак, липучий, как клей,
размазан по деке твоей балалайки.
Поди, попляши дурачком на траве,
отравы хлебнув из лоханки тщеславья!
Мы жили когда-то в чужой голове.
Ты помнишь побег наш? Ты помнишь «I love you»?
Ты помнишь войну обветшалых идей
с цветущими мальвами возле окошка?
Как звёзды звенели, и сумрак полей
сверкающим месяцем чистил картошку?
.
– Послушай, ты кто? Я не знаю тебя!
Здесь лес, времена, и не слышно трамваев.
Да, били наотмашь, но это любя,
и сами от боли потом завывали!
.
- Покинь свои мысли, домашний уют,
что раем зовешь ты, и просишь добавки
у птицы ночной, у коротких минут,
у ивы дорожной, у каждой козявки.
Иди в наступленье на стул и кровать,
герань – в тот же список. Живое – за гранью
плывущей луны, что привык целовать
лишь ветер, завёрнутый в шкуру баранью…
.
………………………………………………..
Рассвет. За окошком белеет весна.
Я вынут из сна, как младенец из люльки.
Скрипит корабельною мачтой сосна,
и месяц на небе – немой загогулькой.
Мой бизнес - лепесток ромашки...
***
Мой бизнес – лепесток ромашки…
.
«О солнце, дай и мне взаймы!
За подписью лесной букашки
со счета своего сними.
Кредитом вспыхнувшей сирени
порадуй собственника дня,
и должником от песнопений
прилюдно объяви меня!»