Госпожа моего сердца
Шрифт:
Она резко обернулась. Он все еще опирался на дверь, сложив руки на груди. На губах играла еле заметная тень улыбки. — Ты лгал мне. — Ее глаза превратились в щелочки. — Это же камень.
Его губы дрогнули.
— Ты лгал мне!
— Моей госпоже хотелось дракона. — Его скрытая усмешка трансформировалась в откровенную улыбку.
— Но ты же видел, что я поверила тебе. Ты наслаждался своим обманом. Ты лгал мне! — Ее слова, которые она произнесла с бешеной горячностью, стали эхом отражаться от стен и пола: Лгал — лгал —
— Лгал? — Он немного отступил, словно под напором ее атаки. Дверь слегка скрипнула. — Сказание, моя госпожа, которое я сочинил, чтобы позабавить вас. В стихах… — он слегка пожал плечами. — В некотором смысле.
— В стихах! Я… — она вдруг запнулась. Меланта вспомнила, что он действительно говорил медленно, как бы подыскивая наиболее удачные выражения, часто повторяя отрывки тихо, про себя. Да и сам текст был явно организован ритмически, создавая общее звучание старых преданий. Она немного привыкла к его торжественности и некоторой напыщенности выражения, и поэтому теперь не обратила на стиль внимания.
Он смотрел на пол и улыбался. Ему все это казалось смешным.
Голосом, полным жуткого холода, она произнесла:
— Если еще хоть один раз я обнаружу, рыцарь, что ты мне солгал, то тебе придется жалеть об этом до самой смерти.
Веселость Рука сразу пропала. Он поднял глаза. Меланта стояла бледная, как полотно. Она заметно дрожала.
— Поклянись мне, что никогда за всю свою жизнь ты ни при каких обстоятельствах не станешь мне лгать. Клянись сейчас же!
— Госпожа… — он же хотел только развеселять ее. Она не поняла.
— На колени! — закричала Меланта.
Он заколебался. Он подумал, что сейчас она улыбнется и расхохочется, как тогда, когда она стала бросать в него песком.
— На колени, негодяй! — Она указала на пол. Ее рука дрожала.
Он был потрясен. Негодование, отвращение охватили его. Но чувство долга пересилило, и он медленно оторвался от двери.
— Никогда больше не произнесу я ни одного ложного слова моей госпоже, — сказал он отрывисто.
— Поклянись! — Ее голос почти сорвался на визг. — Поклянись всем, что ты считаешь самым дорогим.
Он медленно опустился перед ней. Чувство собственного достоинства и гордость не позволяли ему склонить свою голову.
— Клянусь сердцем моей любимой. Клянусь! — закричал он. — Перед Богом я заявляю, что ни одного раза не промолвлю вам я лжи, и не лгал я вам никогда. Это же была только сказка, сказание. Только позабавить вас, только ради этого!
Она отвернулась и, все еще задыхаясь, отошла к каменному черепу. Он поднялся. Она заговорила тише и спокойнее.
— Я буду верить тебе. — Она теперь снова внимательно смотрела на него, как бы вглядываясь. Ее сиреневые глаза почти не мигали. — На всей земле у меня есть только один человек, кому я могу доверять — это ты.
Произнеси она какое-нибудь заклятие, вымолви какое-нибудь ужасное колдовство,
Любовь к ней ощущалась им, словно боль. Любовь к ней! Хотя он толком и не знал, кто она и что из себя представляет.
Она сказала совсем тихо:
— Ты ведь не предупредил меня, что это сказание.
— Моя госпожа… — он горько и жалобно рассмеялся. — Это глупое и жалкое подобие сказания, которое я придумал сам. Никогда не буду я больше неискренним с вами, и никогда я не буду ничего сочинять.
Она провела пальцем по «черепу».
— В твоем сказании было много очарования. Ты можешь сочинять красиво, и делать это дальше, но только говори мне. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Только говори мне, когда ты придумываешь.
Он слегка наклонил голову в знак согласия. Он все еще злился на нее, на себя и все еще не отошел от унижения, которому она его подвергла. К тому же, он не спал уже двое суток, и это, наверное, затмило его сознание. И теперь он не мог понять, как это он решился на то, чтобы шутить с ней?
— Это была недостойная глупость, моя госпожа.
— Ты только скажи мне. — Она казалась какой-то нудно настойчивой. — Только предупреди меня.
— Хорошо, моя госпожа.
Неестественно широко улыбнувшись, Меланта провела рукой по камням..
— Ужасное создание. Знаешь ли ты, как он попал сюда?
— Я нашел его сам. В одном месте, к югу отсюда. На краю обрыва. Я принес его в искупление моих грехов. Ужасно тяжелый, надо сказать.
— Твоих грехов! — Она вернулась к манерам придворной леди. — Да когда же ты успел нагрешить, рыцарь-монах?
Его рот сжался. Ему не нравились ее насмешки над той добродетелью, которую он так отчаянно пытался сохранить в ее присутствии, чтобы противостоять ей. Она воплощала в себе грех, бесчестье и соблазн.
— Каждый день, моя госпожа, — пробормотал он.
— Каждый день! — подхватила, словно эхо, она, переводя глаза с дракона на него и обратно.
Он следил за тем, как нежно и мягко гладила она кончиком своего большого пальца этот камень, и не мог оторваться.
— Каждый час, моя госпожа, каждую минуту. Она постучала по камню.
— А знаешь, я начинаю верить, что это настоящий дракон. Утонул во время потопа. Или, может быть, утащил какую-то очень уродливую даму себе на горе, бедный, и когда вгляделся в нее, то от ужаса превратился в камень. Кое-кому из нас, чтобы постоять за себя, совсем не требуется помощь верного рыцаря.
— Больше похоже на потоп.
Она стала с повышенным вниманием рассматривать свою руку.
— Чистый, воздержанный, так о тебе все говорят. — Она чуть заметно улыбнулась. — Скажи, а сердцем какой дамы ты клялся, Зеленый Рыцарь?