Госпожа моего сердца

Кинсейл Лаура

Глава 22

Он не помнил, как спустился с гор. Ястреб мчался галопом. Майский шест так и стоял в центре луга. Он выхватил меч и помчался прямо на шест.

Меч ударил по шесту, путаясь в лентах. Он было промчался мимо, но тут же повернул коня и снова ринулся к шесту. Он кричал и размахивал мечом над головой. И снова ленты взметнулись вверх, сквозь них были видны белые раны на дереве. Шелк опутал меч, он бросил его и поднял оставленный здесь топор. Он был тяжелее меча. С криком гнева и боли

он снова кинулся к шесту.

Лезвие сверкнуло и глубоко вонзилось в дерево. Шест накренился. Ястреб скакал кругами, а Рук все рубил и рубил шест, щепки летели ему в лицо. Шест упал.

Он поднял топор над головой и ударил по оставшемуся стоять пеньку, рассекая его пополам, как молния. Он спрыгнул с коня, снова и снова ударяя по дереву, вбивая щепки в землю, в грязь. Он не думал ни о чем, он не чувствовал времени. Он рубил до тех пор, пока рука его не ослабела и он больше не смог поднять своего оружия.

Он упал на колени рядом с разорванным шелком и покалеченным деревом. В новом приступе ярости он схватил кинжал и стал бить по ближайшему куску дерева, расширяя и углубляя рану.

Он не слышал ничего, кроме своего дыхания, пот катился у него по лбу. Он отер его кожаным рукавом.

Рук поднял голову.

Ветер ударил ему в лицо. Все его люди стояли здесь же в полной тишине. Только плакала маленькая девочка. Их майское чудо лежало разбитое и изуродованное вокруг него.

Он покачал головой, ударил кинжалом в землю и снова занес руку для удара, но рука упала бессильно. Он снова встряхнул головой.

— Мой господин, — голос Уилла Фулита был полон страха.

— Я не могу говорить об этом. — У Рука перехватило дыхание. Он встал. — Я не могу говорить об этом. Спросите Хью.

Он поднял меч и побрел к краю луга, обтирая кинжал о щтаны. Заливаясь слезами, к нему подбежала девочка.

— У нас не будет Майского дерева? Да, мой господин? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Госпожа сказала, что мне будет разрешено поднести ей цветы…

Ее мать торопливо пыталась оттащить девочку, но та упрямо цеплялась за его одежду.

— А теперь этого не будет! — вскрикнула она.

— Умоляю простить ее, мой господин! — промолвила ее мать, разжимая маленький кулачок.

Рук увидел человека, который издали подходил к людям. Хью. Скоро они все узнают и будут смотреть на него, и жалеть его — неудачливого любовника, большого глупца.

— Я пойду срублю еще дерево. — Он отвернулся от них, закидывая топор на плечо. — Мне не нужна помощь для этого.

Дезмонд только и сказал Меланте, что отец Аллегрето приехал в Боулэнд. И она не стала спрашивать ни о чем больше. Его забинтованная рука не действовала, он двигался как старик, и на его юном лице не было улыбки, глаза были пусты.

Это вернуло ее к реальности. Она посмотрела на мальчика, который покидал их, наигрывая веселую мелодию, и который не

знал боли. И теперь она знала, что ей необходимо ехать.

Она не могла допустить, чтобы это пришло в Вулфскар. Но если она не поедет, все случится непременно. Ведь рядом был Джиан. Джиан будет охотиться, пока не найдет ее.

Мечты рассеялись, когда она увидела этого когда-то жизнерадостного юношу, вернувшегося домой стариком. Так же изменится все, если она попытается остаться с тем, чем не имеет права обладать. Она не забыла, кем она была, но позволила себе забыть, что требовалось от нее.

Меланта оглянулась лишь раз, когда придержала коня на пересечении дорог, где монах и крестьянин занимались починкой повозки. Гринголет спал, спрятав голову под белое крыло. Здесь ветер был теплее. С моря он гнал темные дождевые тучи. Повсюду кипела жизнь. Зацветали первые цветы, крестьяне работали на полях, звонили колокола, и дети отгоняли птиц от только что засеянных участков.

А позади высились горы, удерживающие дождь. Высокие и непроходимые.

Но гораздо большей преградой для Рука она считала свое послание. Он бы обязательно поехал за ней, но она сделала все, чтобы предотвратить это.

Дезмонд не останавливался и не оборачивался. Толстый мерин, взятый у Хью, медленно двигался вперед. Она видела, как Дезмонд кутал здоровую руку и каждый раз вздрагивал от боли, когда конь оступался. Иногда, когда он становился слишком бледным, она просила остановиться, чтобы отдохнуть.

Она думала о том, сколько пальцев осталось у мальчика под повязкой. Хорошо, что это только левая рука, и он может шевелить ею, хотя очень неуверенно. Его, видимо, пытали не очень долго.

Вдалеке от Джиана она позволила себе жить в мечте. Она совершила то, чего нельзя было ни изменить, ни простить. Она полюбила!

Если бы не ее слабость, Дезмонд был бы невредим. Он бы играл на своей флейте в Вулфскаре. Но она никогда не предполагала, что приедет Джиан. Она думала, что Аллегрето мертв. Она думала, что свободна.

Свободна! Лучше бы она послушалась Лигурио и ушла в монастырь. Лучше бы она бросилась в реку с башни в замке Монтеверде. Лучше бы она никогда не знала того, что знает теперь, — нежную улыбку мужчины, глубину его сердца и верность. Она не заслужила этого. Лигурио приучил ее к мысли, что она будет принадлежать Джиану.

Сам Бог направлял ее. Она не забеременела. Время шло, и она очень переживала. Но теперь она поняла, какая милость была ниспослана ей Господом.

Она оставила в прошлом свои фантазии и любовника. Она была, может быть, слишком жестока, но зато сделала все, чтобы теперь спать спокойно. Он будет ненавидеть ее и не последует за ней!

Как только показались красные стены аббатства и массивные ворота, из них тут же вышел Аллегрето. Он даже не шел, а бежал им навстречу, перепрыгивая через лужи я стайки цыплят.