Госпожа попаданка
Шрифт:
— Где это мы? — завороженная увиденным Лена даже на миг забыла о своей ненависти к хозяину-насильнику.
— Тоем, — ответил Марко.
— Это город?
— И город и остров. Здесь продают рабов со всего Змеиного моря.
О том, что это за море, Лена спросить не успела — поднимающиеся из-за весел моряки уже отдавали швартовые, готовясь причаливать. Перед тем, как это произошло, невольницам из Топи надели железные ошейники, соединяя их цепями, продетыми сквозь массивные стальные кольца. Лену по-прежнему держали от них подальше: Марко явно собирался выставлять ее отдельно от других. Ей одели ошейник с цепью, второй конец которой взял хозяин. Перед тем как сойти на берег, на борт поднялось несколько человек, облаченных в ниспадающие до пола просторные
— Покупаете или продаете? — спросил мужчина и у Лены полезли глаза на лоб. Спрашивал этот «таможенник» на языке, явно отличном от сарлонского, — и все же Лена его понимала, хотя бы потому, что язык был подозрительно похож на тот, который Лена знала с детства — из-за чего, среди прочего, она и получила школьное прозвище.
— Продаем, — ответил Марко, положив в требовательно выставленную ладонь несколько серебряных монет.
Человек с жезлом посторонился и Марко, дернув за конец цепи, повел Лену на берег. За его спиной несколько спутников атамана, вели болотниц.
— На каком языке вы говорили? — не удержалась от вопроса Лена.
— На тевманском, — не оборачиваясь бросил Марко, — шагай давай.
Тоем поразил Лену своим многолюдством, не шедшим ни в какое сравнение с провинциальной затхлостью Ктырева. На рынках торговали — зерном, вином, разноцветными тканями, лошадьми, разного рода пряностями и связками трав, испускающих острый запах. Тут и там сновали бродячие жонглеры, глотатели огня, фокусники, заклинатели змей. Громко выкрикивая фразы, не нуждающееся в особом переводе, к покупателям приставали гадалки и чумазые нищие. Шныряла тут и более криминальная публика — несколько раз кто-то, причитая, хватался за пояс, ища срезанный кошелек. Однако подобный промысел был сопряжен с немалым риском: за порядком следили мускулистые воины, в черных доспехах и шлемах, вооруженные жуткого вида клинками со слегка изогнутыми лезвиями. На глазах Лены одного карманника, отчаянно верещавшего и вырывающегося, двое таких верзил скрутили, заставив положить руку на ближайший прилавок. В следующий миг сверкающее лезвие отрубило воришке конечность сразу по локоть. Стоявший за прилавком торговец рыбой и глазом не моргнул, когда на него брызнуло кровью, а отрубленная рука упала меж подрагивающих жабрами рыбин и пучащих глаза омаров.
Имелись тут, конечно, и рабские рынки — не сделав и десяти шагов с набережной, Марко со своими людьми, оказался на небольшой площади, где шла бойкая торговля живым товаром. С первых же шагов он столковался и с одним из местных продавцов, вертлявым смуглым мужчиной в цветастом халате, живо напомнившим Лене иные национальности ее собственного мира. Торговались недолго — ударив по рукам, Марко передал покупателю разом всех девок Топи и за это получил увесистый мешочек, звякнувший при передаче из рук в руки. Марко развязал тесемки, довольно хмыкнул и упрятал мешочек за пазуху.
— А эту что, отдельно продаешь? — спросил мужчина, указывая на Лену, — почем?
— Продаю, — кивнул Марко, — пятьсот золотых.
— Долгонько ты будешь покупателя за такую цену искать, — рассмеялся торговец, блеснув золотым зубом, — весь город, поди, обойти придется.
— Надо будет — обойду, — усмехнулся Марко, — я ее на Горгейскую площадь поведу, там покупатели побогаче твоего найдутся.
Перед тем как увести Лену на торжище, Марко отпустил своих людей, велев ждать его на корабле. Сам же он повел свою пленницу дальше и вскоре они оказались на большой площади, окруженной мраморными дворцами и храмами, уставленной причудливыми статуями. Чаще всего они изображали обнаженных женщин с красивыми, но злыми лицами и разного рода нечеловеческими чертами
В центре площади стоял мраморный столб, на котором был вырезан женский лик, окруженный вместо волос извивающимися змеями. Вокруг этого столба и кучковались торговцы, выставляя свой «товар».
Судя по всему, здесь выставлялись рабы более высокого класса: смуглые бородачи в цветастых нарядах ставили у столба рослых негров, с кожей, даже темнее, чем у известных Лене африканцев. Затем чернокожих рабов сменили смуглые красавицы в полупрозрачных одеяниях, не скрывающих гибкости обнаженных тел. Сами чернобородые покупали иных красавиц — светлокосых и сероглазых, в белых рубахах с затейливой вышивкой: вроде сарлонской, только без мух. Этих девушек, как и русоволосых парней, стоявших в одних набедренных повязках, продавали дородные торговцы с темно-русыми бородами, в черных кафтанах и плащах из звериных шкур. Они переговаривались с собой на языке, показавшимся Лене крайне знакомым — похоже, это и были те самые росковцы.
Один из лже-родичей — дородный, с буро-рыжей бородой, в черном плаще, перехваченном поясом из золотых медвежьих голов, подошел к Марко. Мощные руки покрывали татуировки, изображающие терзающих друг друга волков и медведей, в левом ухе болталась серебряная серьга в форме черепа.
— На болоте взял? — прогудел он, окидывая Лену оценивающим взглядом.
— Так, — кивнул Марко, — ваша? Можешь выкупить.
— Не наша, — покривил губы мужчина, — похоже, с Севера.
— Ну, потом родичам перепродашь, — предложил Марко.
— Князь сейчас воюет с северянами, — хмыкнул росковец, — выкупа оттуда не дождешься, если ее вообще есть кому выкупать. А дома держать накладно — своих наложниц девать некуда. Да и из северянок хороших и не получится — ночью горло перережет и к своим убежит. Танцевать не умеет, ублажить как следует тоже, даже для котла слишком тощая.
— Как знаешь, — пожал плечами Марко, — может, кто другой возьмет.
— Может и возьмет, — кивнул купец, — тут сейчас покупателей хватает. Вон, даже из Храма явились, присматриваются.
Он кивнул на небольшую группу людей разместившихся на пороге самого большого храма. Несколько воинов в черных доспехах стояло на ступенях, чуть повыше находился и мужчина держащий жезл, со змеиным навершием, как у «таможенника» в порту. Однако куда больше внимания привлекала колоритная парочка, стоявшая по краям большого кресла или даже трона, высившегося напротив храмовых дверей. Справа от высился светловолосый мужчина, опиравшийся на большой топор. Узкое лицо, с резкими, будто рубленными чертами, обрамляла коротко стриженная борода. Он носил такие же черные латы, что и у остальных, с единственным отличием — на его груди красовался вытесненный серебром знак, при виде которого Лена невольно встрепенулась. Очередное знакомое из ее мира — трискель*. Он же украшал и стальной диск, закрепленный меж грудей эффектной черной женщины, ростом превосходящей даже белокурого воина. Да и в целом она выглядела крупной — не толстой, но плотной, с пышными формами и могучими мускулами. Огромные груди, размером с голову Лены, прикрывали бронзовые чаши, а мощные бедра — юбка из чешуйчатой кожи. С пояса свисала увесистая дубинка, утыканная обломками острого камня. Полные губы кривились в насмешливой улыбке, открывавшей заостренные зубы. Несмотря на свои габариты, черная великанша обладала определенной варварской привлекательностью, хотя назвать ее красавицей было бы, пожалуй, слишком смело.
Красавицей выглядела иная женщина, точнее — девушка, восседавшая на троне между двумя воителями: утонченно-изящное создание в черно-синем одеянии. Пепельного цвета волосы украшала диадема из черного металла, напоминающая не то переплетение змей, не то огромного осьминога. Рассыпанные по металлическим кольцам фиолетовые сапфиры сверкали, как хищные глаза. Над головой красавицы воин держал знамя — на черном фоне серебристый трискель.
«Знак, — мысли бешено неслись в голове Лены, — об этом говорила Стрыга? Или нет?».