Госпожа ворон
Шрифт:
Гленн впереди шел надломленными шагами, будто колени не держали вес, и с каждым шагом он норовил упасть. Гор просто указал в спину друида подбородком, и Шиада ответила:
— Гленн был младшим из сыновей Таланара.
— Он сын Верховного друида? — удивился Гор. Он имя-то жреца узнал только что. Предположить подобную связь, разумеется, было не с чего.
— И Первой среди жриц. Последнее совместное их дитя.
— То есть он твой брат? Выходит, ты правда Вторая среди жриц.
— Ты сомневался?
— Жрицы не бывают замужем. А от Ахиль я сегодня узнал
Шиада усмехнулась:
— Жрицы тоже допускают ошибки. И, кажется, сейчас, я могу допустить еще одну.
Гор проявил интерес, обернувшись к Шиаде.
— Его матери, храмовнице Ангората, — жрица указала на фигуру удаляющегося друида, — сейчас нужна поддержка. К тому же, мне следует приветствовать следующего Верховного друида на восхождении. Но повернуть сейчас, когда я забралась так далеко…
— Я смотрю, жрецы вообще любят путешествовать без умысла, — вспомнил Гор встречу с Таланаром.
— Разве, когда тот, кому ты всецело веришь, предлагает тебе путь, тебе так уж интересно, куда именно и зачем он ведет тебя?
Гор усмехнулся:
— Вряд ли в моей нынешней жизни остались такие люди.
Шиада присмотрелась к нему: изучающе скользила по лицу с двумя продольными шрамами, по сине-серебристым глазам, пугающим, как холодная смерть.
— Путь той девочки, которую ты привез, — заговорила жрица отрешенно, — закончен здесь. Она правильно поступила: ей не удалось бы стать матерью царя, даже останься она в столице. Но ты — другой. На твоем пути было лишь два предначертания, и оба уже случились. Ты можешь изменить все, в том числе и людей вокруг и внутри себя.
Гор открыл, было, рот — не то спросить, не то возразить — потом отвернулся, хмурый. Обо всем этом не очень-то хотелось думать. Вспоминая встречу с Таланаром, он теперь мог сказать, что встречи с ангоратскими служителями никогда не проходят для него бесследно.
— Благослови меня на встречу, и я скажу то, что знаю.
Шиада кивнула, вознесла прекрасную молодую голову, призывая Гора преклонить колени. И когда тот присел, Шиада не своим голосом, с интонациями, присущими женщине, которую никогда не встречала, произнесла:
— Да благословит тебя Кровавая Мать Сумерек, Гор.
Мужчина вздрогнул и, вскинув голову, поймал запястье, простертое над своей головой. Вскочил.
— Ты знаешь о ней столько всего, но не знаешь, где искать?
— Я ведь не гончая. Я могла попросить призрак Виллины вести меня за тобой, потому что Виллина видела тебя, умирая, а ты на мое счастье знал, где эта женщина. Но я не могу идти по следу человека, которого никто из знакомых мне людей никогда не видел.
— Ее зовут Бансабира Яввуз. Она тану Пурпурного дома в великодержавном Ясе, — Гор смотрел прямо и уверенно. — И она делец. Бану едва ли сделает хоть что-то без умысла или выгоды, будь к этому готова.
Шиада, сузив глаза, поглядела на Гора несколько секунд, и спросила:
— Можешь отвести меня или дать карты?
— Увы.
— У нее есть хоть какое-то напоминание о тебе? — не сдавалась жрица.
— Должно быть, если она не выбросила.
— Дай
— Зачем?
— Если не выбросила, найти дорогу будет проще по притяжению того, что принадлежит тебе.
Гор, колеблясь, вытащил из-за пояса кинжал и передал жрице.
— А действуешь совсем как гончая, — вручил он кинжал.
— Если мне удастся сохранить свет и тьму Праматери в Этане, я готова действовать даже как заразная холерой мышь. Светел твой день, — простилась жрица, последовав в сторону, где поодаль остановился Гленн.
Гор поймал Шиаду за руку.
— Подожди, — он заглянул в красивое и светлое, как мрамор, лицо. — Ответь на один вопрос.
Шиада встала в пол-оборота и чуть повела головой, давая согласие спрашивать.
— Я прожил среди христиан немало времени и, должен признать, в их учении есть своя притягательность. Я знаю немало достойных людей, проповедующих заповеди Христа. Так почему нельзя допустить, что христианство — лишь то, во что преобразуется вера в Праматерь?
Шиада впервые посмотрела на Гора с уважением.
— Как тебя зовут? — спросила жрица. Тиглат назвался.
— А почему, ты думаешь, христиане далеки от тех способностей, которые называют магией? Что есть магия и чародейство, присущее ангоратским жрецам? Ответь на эти вопросы, и ты ответишь на свой.
— Я не понимаю, — сказал Гор прямо. — Помоги мне, — настоял он.
Шиада вдумчиво кивнула и обвела глазами вид с утеса.
— Оглянись, Тиглат. Что ты видишь?
Гор обернулся, поглядел, перечислил: желтеющие осенние долы под холмом, небо, утес, деревеньки вдалеке. Шиада согласно кивнула.
— Да. А почему ты можешь их видеть? Почему все сейчас могут их видеть?
— Из-за солнца?
— Именно. Потому что день. Откуда ты знаешь, как выглядит день? Откуда ты знаешь, как сияет солнце?
Гор немного нахмурился, а потом, быстро сообразив, улыбнулся.
— Точно, — ответила Шиада в ответ на домыслы мужчины. — Потому что есть ночь. Мы различаем свет, потому что есть тьма. Мы радуемся равноденствию и летнему солнцестоянию, потому что, наконец-то, солнце и свет становятся также могущественны, как первозданная тьма. Мир был замешан из тьмы, и день — лишь краткий миг в бесконечной ночи того, что находится за Этаном. Христианский мир признает только солнце и свет. Если верить тому, что они говорят, ночь тоже создал Бог, но они отрицают всю силу ночи и сумерек и всю мудрость тьмы, в сравнении с которой свет дня — лишь осколок очевидного знания, который удалось выхватить без усилий.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, но все еще не слышу в этом ответа на мой вопрос, — сказал Гор на редкость учтиво. — Объясни еще.
Шиада улыбнулась:
— В памяти Таланара ты тоже его расспрашивал. Видишь, ты действительно хочешь познать природу вещей, в то время как большинство фанатичных христиан, хотят, чтобы к ним прислушивались, признавая их знающими. Претендовать на уважение, отпущенное мудрецу, и быть мудрецом — совсем не одно и то же.
Пожалуй, мысленно согласился Гор.