Гость из будущего. Том 3

Порошин Влад

— Сегодня на футболе я уже что-то подобное слышал, — хмыкнул я.

— Что? — не поняла Фрижета Гургеновна.

— Подожди, — вдруг дошло до меня, — ты сказала, что все гости фестиваля расписаны по творческим бригадам? А я, значит, не расписан?

— Не хотела тебе об этом говорить, — прошептала редакторша, — но сама министр культуры Фурцева распорядилась тебя никуда не включать. Сказала, что у этого молодого человека слишком длинный язык. А Сестрорецк — это вне запланированной программы. Выручай, будь человеком.

«Обидно,

понимаешь, — задумался я. — Творческие встречи для режиссёров — это полезный опыт, чтобы получить обратную связь, поговорить с реальным зрителем тет-а-тет и выслушать все, что накипело на душе обычного человека. А со стороны Фурцевой — это какая-то жалкая и мелочная месть. Плевать, на обиженных воду возят. Зато сейчас выторгую талоны на питание для Высоцкого и Крамарова. А что касается министра культуры, то пока меня защищает первый секретарь Ленинградского обкома, я ей не по зубам».

— Проси, что хочешь, но съездить надо, — стала уговаривать меня Фружета, сочтя мою секундную заминку за попытку отказаться. — Хороших людей обидим. Неудобно.

— Сестрорецк, так Сестрорецк, — улыбнулся я. — Записывай — выдать талоны на усиленное питание актёрам: Савелию Крамарову и Владимиру Высоцкому.

— Сава приехал?! — радостно пискнула Фружета Гургеновна. — Ты просто не представляешь, буквально везде и все хотят видеть именно Крамарова. Будут тебе талоны. Но Саву я послезавтра у тебя забираю. Пошлём его на встречу с передовиками производства и с первыми лицами города Ленинграда. — Фружета что-то быстро записала в журнал и вдруг удивлённо спросила, — а кто такой Высоцкий?

— Кто? — удивился и я, немного позабыв, что пока Владимир Высоцкий — это актёр второго и даже третьего плана. — В фильме «Увольнение на берег» он играл матроса, которого не пустили на свидание. А в «Карьере Димы Горина» он сыграл шофёра, которому Горин вмазал по лицу.

— Аааа, что-то припоминаю, — закивала головой Фружета Гургеновна. — Это такой невысокий и смешной парень? Будет кому коробку с киноплёнкой таскать, — захихикала она. — Кстати, показ твоего детектива начнётся в девять вечера. Не опаздывай, ха-ха. Всё! Я ушла!

Подумать только: на дворе август 1964 года, а Высоцкого, кроме узкого круга коллег, никто и в помине не знает. Но пройдёт всего два года и после кинокартины «Вертикаль» песни Владимира Семёновича зазвучат из каждого утюга, каждого магнитофона и из каждого окна. И слава его обгонит по полярности многих заслуженных и известных артистов и актёров. Что характерно, прозвище Высоцкого — Высота, произведения, что его прославят, будут о покорении гор, на которых ещё не бывал. И напишет он их для фильма про альпинистов, карабкающихся на высокие и заснеженные вершины. Вот и не верь после этого в предназначение судьбы.

— А ведь это проблема, — пробубнил я себе под нос. — Для Крамарова и Высоцкого нужно же что-нибудь придумать. Не хватало, чтобы они в Сестрорецке несли отсебятину про пьянство

на съёмочной площадке. Работать так, работать. Не место красит человека, а наоборот.

Глава 8

— Внимание, у меня для всех есть одно большое объявление, — сказал я, вернувшись на дачную веранду, где уже никто не чаёвничал, мысленно настраиваясь на сытный и вкусный обед. И чтобы чем-то занять пятиминутную паузу Владимир Высоцкий затянул своё новое песенное сочинение, которое лучше все укладывалось в так называемый «блатной цикл»:

Говорят, что жена — на одного, —

Спокон веку так было, — пел приятным баритоном Высоцкий, и глаза поэта азартно горели, потому что рядом сидели и смотрели на него красавицы сёстры Вертинские, моя Нонна Новосядлова и гримёрша Лидия Сергеевна. Однако остальных дачников новая песня Владимира Семёновича явно не интересовала. Олег Видов, Лев Прыгунов и Никита Михалков о чём-то шептались и посмеивались, а Андрей Миронов поглядывал на часы и откровенно скучал. А вот Саве Крамарову песня пришлась по вкусу:

Но бывает жена — на двоих, но бывает она — на троих.

Что ж — на одного?

На одного — колыбель и могила.

— Ха-ха-ха, — захохотал Крамаров, дослушав куплет.

— Внимание объявление! — повысил я голос и дважды хлопнул в ладоши и на этот звук из комнаты выглянул раздражённый дядя Йося Шурухт, которого мне еле-еле удалось уломать, чтобы Крамаров и Высоцкий разместились в нашем теремке, а не слонялись по посёлку где-то ещё. — Завтра нас всех, словно «народовольцев» выпускают в народ.

— В каком это смысле? — возмутился Михалков, а Высоцкий, наконец-то, перестав терзать гитару, примолк.

— В прямом, — буркнул я. — Мы, как деятели культуры, с завтрашнего дня начинаем нести в массы доброе, светлое, вечное и полезное. Хватит прохлаждаться, товарищи! Всех участников фестиваля расписали по отдельным бригадам, которые разъедутся по разным уголкам Ленинградской области для творческих встреч с передовиками труда.

— И меня тоже расписали? Я тоже куда-то еду? — испуганно выглянул из углового кресла Андрей Миронов.

И лицо его было таким по-детски напуганным и смешным, что я не удержался и ляпнул первое, что сымпровизировала моя буйная фантазия:

— Вас, товарищ Миронов, внесли в отдельный список. Полетите с несколькими пересадками на вертолёте в Нарьян-Мар.

— Зачем в Нарьян-Мар? — робко пролепетал Андрей Александрович, и притихли все остальные актёры, так как в Нарьян-Мар не хотелось лететь абсолютно никому.

— Затем что у нас с ними бартер! — для убедительности я шлёпнул кулаком по столу. — Мы для них поём, пляшем и рассказываем русские народные анекдоты, а они нам с обратной оказией высылают бочку красной икры.