Гость из будущего. Том 3
Шрифт:
— Привет, Феллини, ха-ха! — внезапно кто-то голосом Крамарова гаркнул над моим ухом.
— Эпический замес! — подскочил я на месте, когда увидел перед собой Савелия Крамарова собственной персоной, а так же Владимира Высоцкого.
Будущий кумир миллионов и автор нескольких десятков превосходных песен с гитарой наперевес робко выглядывал из-за спины Савелия свет Викторовича. «Только жизнь стала налаживаться! — пронеслось в моей голове. — Только-только почти со всеми установились ровные отношения, как на мою бедную голову свалился непредсказуемый
— Это как следует понимать? — крякнул я, и электричка медленно тронулась до следующей станции Комарово. — Вы забыли, в какой стороне находится город Юрмала, где у вас сейчас съёмки в самом разгаре?!
— А у нас до понедельник законный отгул, — спокойно возразил Высоцкий. — К тому же нам Лёвка Прыгунов вчера по телефону сказал, что, дескать, приезжайте, здесь хорошо, море, красивые девушки, усиленное питание.
— Фатеева с Кустинской по соседству живут, — поддакнул Крамаров.
— В Юрмале, между прочим, то же самое Балтийское море и девушки симпатичны должны быть. Или вас там на съёмочной площадке не кормят? — я от бессилия непроизвольно сжал кулаки, так как Льву Прыгунову после вчерашнего инцидента был должен.
— Так нам обратно что ли лететь? — бросил на меня полный скорби взгляд Савелий Крамаров.
— Вляпался, — буркнул я себе под нос. — Значит так, гуси-лебеди перелётные, взяли в каждую руку по коробке с кинопленкой. И за мной шагом марш.
Крамаров тут же радостно и без разговоров ухватил две тяжёлые железные поклажи, а вот Высоцкий вдруг упёрся и спросил:
— А может быть, плёнку понесёт кто-нибудь другой?
— У нас, Владимир Семёнович, в Советском союзе слуг нет, — проворчал я.
Глава 7
Вот чего я точно не перевариваю, так это смотреть любительский футбол. Одно дело, когда по полю бегают дети, которые полностью отдаются игре и выплёскивают в борьбе за мяч самые неподдельные человеческие эмоции. И совсем другое, когда по зеленому газону медленно семенят ногами и трясут животами футболисты так называемой «не первой свежести». «Кружок здоровье» бьётся за ящик коньяка, чтобы потом за дружеским чаепитием вдарить по печени этиловым спиртом, отравить лёгкие сигаретным дымом и доконать и без того слабенькое сердце. Кстати, подобные случаи: сыграл, выпил, попарился в бане и с миром отошёл в лучший из миров, были известны мне не понаслышке.
Справедливости ради, в матче сборных «Ленфильма» и «Мосфильма» не все участники годились только для бильярда, преферанса и домино, кое-кто имел очень приличную спортивную форму. У нас выделялся дриблингом и скоростью принятия решений капитан Кирилл Лавров, а у «мосфильмовцев» жёсткую и неуступчивую игру демонстрировал Василий Шукшин. Он громко матерился, затем подхватывал мяч у правой бровки, «резал угол» и, не замечая партнёров по команде, бил сильно и неточно по воротам, которые защищал Иннокентий Смоктуновский.
А ещё у «Мосфильма» в центре нападения здорово играл Лёва
— Пры-гу-нов! Пры-гу-нов! — загоготали за моей спиной Владимир Высоцкий и Савелий Крамаров, которые, так же как и я, наслаждались хорошей погодой и созерцанием красивых советских киноактрис, коих здесь было немало.
Ведь только на правом краю нашей деревянной трибуны из трёх рядов сидели: сёстры Вертинские, Ариадна Шенгелая и моя Нонночка Новосядлова. А ещё во втором тайме подошли Наталья Фатеева и Наталья Кустинская, которых как верный страж сопровождал режиссёр Юрий Чулюкин. Кстати, вопрос с проживанием на фестивале Высоцкого и Крамарова так до конца и не был решён. Дядя Йося вдруг встал в позу и сказал, что этих двух залётных и перелётных гостей селить отказывается, да и пообедали они пока на мои личные талоны.
«Ничего, и с талонами вопрос решу, и товарища Шурухта уломаю, — подумал я, с кислой миной поглядывая на футбольное поле. — Однако всё же с дядей Йосей в последние дни твориться что-то неладное. Был жадный до денег „душа человек“, а теперь он — злой, ворчливый и раздражительный. Вот что значит тайная связь на стороне и нарушение клятвы верности».
— Привет, — поздоровался со мной поэт и сценарист Геннадий Шпаликов, с которым мы за всё время не перекинулись ни словом.
Он здесь гулял и выпивал с одной компанией, а я общался с совершенно другими людьми. И судя по рассеянному взгляду, Геннадий меня явно с кем-то перепутал.
— Здоров, — буркнул я, пожав его руку.
После чего поэт присел с левой от меня стороны, безапелляционно потеснив, немного опешившую, Марианну Вертинскую.
— Кто с кем играет? Какой счёт? — равнодушно поинтересовался Шпаликов.
— Сборная «Ленфильма» пытается выиграть ещё один ящик коньяка у сборной «Мосфильма», — кивнул я. — Счёт 6:6.
— В чью пользу? — пробурчал он.
Я с удивлением посмотрел на Нонну, которая сидела справа от меня, затем на Марианну и Анастасию Вертинских, которые, усмехнувшись, недоумённо пожали плечами, и ответил:
— В пользу киностудии Довженко.
— Выпить есть что? — невозмутимо спросил Шпаликов.
— Есть, — я протянул Геннадию бутылку минералки, а когда он недовольно поморщился, добавил, — это экспериментальный нано алкогольный напиток, сделанный специально для гостей кинофестиваля. Последнее изобретение советской пищевой промышленности. Даже этикетку сменить не успели.
— Чего только люди не придумают, — тяжело вздохнул поэт, затем взял бутылку минералки и в несколько больших глотков осушил её до дна. Потом по телу Шпаликова пробежала мелкая дрожь, словно его ударило электрическим током, и он, заметно повеселев, громко причитал одно из своих любимых стихотворений: