Гостиница 'Сигма'
Шрифт:
Борца, однако, с упорством маньяка вновь и вновь повторял опыты, до бесконечности варьируя рабочее вещество. Он знал, что подобным терпением, бесценным качеством экспериментатора, обладали и Эдисон, и Фарадей, и Попов, и вообще все великие изобретатели - от древности до наших дней.
А чем он, Борца, хуже их?.. Тем, что он еще не признан? Но разве те, другие, сразу были признаны?
Прилетев на дачу, Борца наскоро перекусывал и облачался в домашнюю одежду, затем спускался в подвал, к своей установке. Он колдовал, он священнодействовал: варьировал электромагнитные поля, смешивал в различных пропорциях разные вещества.
Жажда, однако, оставалась пока неутоленной.
Борца возился, бывало, ночи напролет, взбадривая себя то соком трабо, то - изредка - чашечкой крепчайшего кофе, и непрерывно что-нибудь мурлыкал под нос.
Набор исполняемых песен был у Борцы особый: он признавал только песни собственного сочинения. Иногда - в крайнем случае - он к известному тексту придумывал свою мелодию.
Чужой музыки для Борцы не существовало.
Нельзя сказать, что сочиненные им мелодии отличались высокими достоинствами - во всяком случае, упомянутых достоинств не находили ни старые друзья Борцы, ни Зарика. Однако в том, что касается исполнения собственных песен, Борца был тверд как скала. Даже к "Балладе о вине", любимой поэтической вещи Федора Икарова, Борца умудрился придумать свою мелодию и частенько напевал, ковыряясь в развороченном чреве машины синтеза:
Вино, как человек, имеет сроки
Играть, бродить, янтарно созревать.
Год выдержки - и золотые токи
Веселый нрав начнут приобретать...
В отличие от музыки, его собственный стихотворный опус о звезде, которую "распирает лава идей", и о "немыслимом Фарадее", который ставит грандиозные космические опыты, браня своих подручных, был высоко оценен Зарикой. И Борца тут же, что называется, не сходя с места, положил это стихотворение на музыку.
И хотя Зарика демонстративно затыкала уши, едва Борца начинал исполнять свежеиспеченную песню, он не исключал и отнюдь не собирался исключать эту песню из своего "репертуара".
Не проходящее увлечение Борцы машиной синтеза доставляло ему немало хлопот и огорчений: аппарат не ладился, капризничал, не желал включаться. Борца, однако, не терял надежды. Характер у него был кремневый, под стать характеру Зарики.
С Зарикой они каждый день общались по биосвязи. Борца рассказывал о своей работе, о новых кораблях, возвратившихся на Землю, делился огорчениями, связанными с машиной синтеза, одиночеством и тоской. Зарика хвасталась научными успехами - они и впрямь были удивительны.
У Зарики выявился прирожденный талант биолога. Живая клетка была для нее открытой книгой.
Борца не раз порывался прилететь к Зарике на биостанцию, посетить Ласточкино гнездо, но девушка не разрешала этого:
– Понимаешь, у меня здесь налаживается работа. Кажется, начинает что-то получаться.
– Я тебе не помешаю. Поговорим немного, побродим у моря - и я улечу. Думаешь, от работы отвлеку?
– Не в том дело. Борца...
– Биосвязь была еще несовершенной, голос Зарики дрожал и прерывался.
– Я боюсь, что едва только увижу тебя в Ласточкином гнезде - и вся моя работа полетит вверх тормашками.
– Где же мы встретимся?
– Где угодно.
– В таком случае предлагаю встретиться у
– Хорошо, - соглашалась Зарика.
Но Борца чувствовал, что мысли ее витают вдали от лыж, что Зарика продолжает размышлять о своих биологических экспериментах.
– Не откладывай.
– Мне необходимо завершить опыт. Если я его прерву, все погибнет. Придется начинать сначала.
– Сколько тебе для этого потребуется времени?
– спрашивал Борца, предчувствуя худшее.
– Думаю, недельки полторы-две, - невинным тоном отвечала Зарика.
– Но ведь к тому времени наступит весна!
– с отчаянием восклицал Борца.
– Снег осядет, какие тогда лыжные прогулки, скажи, пожалуйста?
Но Зарика оставалась неумолимой: вне биостанции она себя не мыслила.
Каждодневные переговоры Борцы и Зарики всегда, таким образом, заходили в тупик. Кончался один эксперимент, тут же начинался другой - у Зарики всегда находился веский довод, чтобы отказаться от лыжной вылазки.
– Ты променяла меня на свои вирусы, - заявил ей однажды Борца.
– Ну миленький, ну подари мне еще денька три-четыре!
– взмолилась Зарика.
– В последний раз?
Зарика рассмеялась:
– В предпоследний!
Снова и снова увлекаясь все больше и больше, она с восторгом рассказывала Борце о биостанции, о замечательных людях, которые там трудятся, о лаборатории, которую ей недавно выделили, и о том, насколько перспективна и многообещающа ее новая работа. Зарика мечтала синтезировать универсальную вакцину, пригодную на случай неведомой болезни, могущей вдруг поразить человечество. На биостанции в этом отношении были богатые традиции: именно здесь изобрели противоядие, которое в сочетании с невесомостью спасло Борцу, Зарику и других...
– Не хочу, чтобы вновь мог повториться тот кошмар, - говорила Зарика Борце.
– Скоро ты получишь свое снадобье?
– спрашивал Борца.
– А то снег растает, и мы так и не покатаемся вместе на лыжах.
– Снег еще не раз выпадет и растает... Да и не все гладко у меня.
– У того, кто изобретает, путь не устлан розами. По себе знаю, - утешал Борца.
– Не в розах дело, хотя по цветам ты, как известно, мастер. Трудностей много, - жаловалась Зарика.
– Как головы дракона: срубишь одну - вырастает другая.
– Но Ласточкино гнездо поддерживает тебя?
– этим традиционным вопросом всегда заканчивались их беседы.
– Поддерживает пока, - отвечала Зарика, и Борца по голосу чувствовал, что она улыбается.
Оба называли биостанцию, на которой трудилась Зарика, не иначе, как Ласточкино гнездо. Так повелось с той памятной ночи, когда Борца провожал Зарику к Чертову пальцу. Название привилось.
Однажды, когда день выдался особенно погожий, и солнце припекало совсем по-летнему, и сосульки на крышах и карнизах таяли, обдавая прохожих брызгами, Борца почувствовал, что больше ждать невозможно: он должен сейчас же, немедленно, услышать Зарику, должен увидеть ее - не по видео, а рядом. С трудом выбрав свободное местечко на скамейке городского сквера, по которому он проходил. Борца сел и постарался сосредоточиться, готовясь к разговору с Зарикой. Затем сунул руку в карман и, сжав в кулаке маленький шарик биосвязи, закрыл глаза. Перед его мысленным взором выплыло лицо Зарики.