Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Если это случится, полковник, — помедлив, четко произнес Студитский, — то за меня вступится Россия. Впрочем, вы не настолько глупы, чтобы не понять ситуацию. Выпейте чашку чая.
— Спасибо, капитан, не могу больше терять драгоценного времени. Еще встретимся. — Стюарт и Аббас откланялись и удалились.
— Надо ехать к Махтумкули, и как можно скорее, — сказал Студитский, перевертывая пустую пиалу. — Если заручимся его поддержкой, то англичанин будет бессилен испортить нам торговлю.
— Вы немножко торопитесь, господин доктор, — не согласился Тыкма. —
— Не опоздать бы, — усомнился капитан. — Сейчас Стюарт с помощью Каджара поднимет на ноги весь городской люд.
— Сары! — окликнул чайханщика Тыкма и, когда тот подошел, сунул ему в ладонь еще несколько золотых. — Сары-ага, — торопливо заговорил сердар, — немедленно пошли своего человека в Векиль-Базар к Махтумкули. Пусть скажут ему, что Тыкма завтра приедет в гости.
— Ваша воля, сердар, — благодарно склонился чайханщик.
Тыкма не сказал, что с ним будет русский капитан, и допустил ошибку.
Джигит, посланный чайханщиком в Векиль-Базар, к вечеру был у Махтумкули. Торопливо и сбивчиво докладывал он о том, что на днях в Мерве появятся русские купцы и что завтра сюда приедет сам Тыкма-сердар. Услышав его имя, Махтумкули побледнел, выгнал гостя и беспомощно посмотрел на мачеху.
— Гюльджемал, что все это значит? Не успел англичанин рассказать о злых умыслах Тыкмы, а он уже и сам едет. Значит, не врал Стюарт?
Гюльджемал чуть двинула бровью и не выказала ни малейшего опасения.
— Тебе-то что? — сказала она. — Пусть едет. Разве ты не можешь спасти себя от Тыкмы в своей собственной крепости?
— Гюльджемал, но разве ты не знаешь этого злодея?! Он способен на все. Он даже может бросить мне в чашку яд, лишь бы отпустили из Петербурга его сына.
— Глупый ты, — сказала мачеха. — Тебе уже двадцать лет, но мужчины еще не видно.
— Зачем ты опять оскорбляешь меня?! — вспылил Махтум-кули. — Ты только и способна на то, чтобы унижать!
— Хан, но ты ведешь себя не умнее своего младшего брата. Мой Юсуп-хан и то бы не обратился ко мне за помощью. Если хочешь следовать совету женщины, то скажу тебе так: никогда и никого не бойся. Кто заигрывает с трусостью, тот заигрывает со смертью.
— Проклятье! — возмутился Махтумкули. — Она еще начинает мне читать нравоучения! Ну-ка, вы! — крикнул он слугам. — Найдите и позовите сюда ишана!
Ишан вскоре пришел. Как всегда, он был спокоен и немножко зол. Глаза его были наполнены дерзостью.
— Махтумкули, — сказал он, входя, — вы хотите спросить меня — принимать или не принимать Тыкму-сердара?
— Да, учитель. Был человек от него, но я прогнал его, не дав ответа.
— Вы правильно поступили, хан. Этот негодяй уже дважды продался русским. Как мы можем верить хотя бы одному его слову?!
— Я не верю ни одному движению этого вероотступника, — согласился Махтумкули.
— Успокойтесь, хан, — попросил ишан. — Все будет
Ишан удалился. Махтумкули взял четки и принялся перебирать их, чтобы успокоиться. Он отсчитывал костяшки и видел перед собой суровое лицо Тыкмы. "Вот негодяй, — расстроенно думал Махтумкули. — Разве я советовал ему отдавать в заложники сына, а самому надевать русские погоны? Теперь он хочет откупиться моей кровью!" К вечеру Махтумкули забылся, вышел к ужину, и тут опять появился слуга.
— Хан, Тыкма-сердар у ворот. Просит, чтобы разрешили ему войти в крепость.
— Прочь от меня, ничтожество! — вскричал Махтумкули. — Как вы посмели подпустить его к воротам?!
Тут же появился ишан, сказал спокойно:
— Махтумкули, не надо нервничать. Прикажите джигитам, чтобы взяли ружья и отогнали негодяя. Впрочем, не беспокойте себя, я сам распоряжусь.
Ишан решительно спустился с айвана и направился к воротам, где толпились стражники. Махтумкули с благодарностью посмотрел вслед ишану, затем поднялся по крутой лестнице на стену крепости и посмотрел вниз. У ворот он увидел с десяток джигитов и самого Тыкму. Сердар стучал в ворота рукояткой кнута и требовал, чтобы поскорее открыли. Остальные спокойно сидели на лошадях. Но вот прогремел первый выстрел, за ним второй, третий. Джигиты Тыкмы-сердара, спасаясь от пуль, мешая друг другу, отпрянули от ворот. Трое сразу были ранены. Остальные, видя, что дело принимает серьезный оборот, начали отстреливаться. Стреляя в ворота, они пустили коней вскачь и скрылись в мургабских камышах. Отступил с джигитами и сам Тыкма. Омар, поняв, что отогнал сердара, велел открыть ворота крепости. Распахнув створки, ишан увидел у стены склонившегося джигита. Одной рукой он тянул за уздечку своего скакуна, другой — держался за плечо. Из-под пальцев у него сочилась кровь.
— Эй ты, поганое отродье, а ну-ка встань! — приказал ишан, потрясая пистолетом.
Джигит поднялся, снял тельпек, обнажив русые волосы, затем сбросил с себя чекмень и предстал в форме русского капитана.
— Я доктор Студитский, — проговорил он, морщась от боли. — Ведите меня в крепость и перевяжите рану.
— Вах-хов, вот, оказывается, это кто?! — удивился ишан. Он не раз слышал это имя и знал, что хан Оразмамед обязан жизнью именно доктору Студитскому. Вспомнил ишан и о том, что доктор уговорил сдаться Тыкму-сердара.
— Ну что же вы стоите? — строго сказал капитан, держась за плечо и направляясь во двор крепости.
Тут только ишан сообразил: раненому надо помочь, и приказал разыскать табиба. Один из слуг сёл на лошадь, поскакал к стоявшим вдоль Мургаба кибиткам.
Капитан, окруженный слугами и джигитами, прошел до айвана и сел на каменной ступеньке. У него кружилась голова и подташнивало: надо поскорее остановить кровь. Он обвел тревожным взглядом джигитов и задержал внимание на одном из них, который держал его коня.