Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
Гюльджемал откровенно рассмеялась над рассказанным, а Махтумкули и ишан улыбнулись.
— Но зачем же понадобился Махтумкули царю? — не отступал ишан.
— Дорогой ишан, неужели так трудно сообразить? Ведь Махтумкули — это Ахал и Мерв, вместе взятые. Примет он подданство России, значит, примут подданство и его люди. А если хан и его подчиненные станут подданными России, следовательно, и территория Мерва будет принадлежать ей! Разве не эту цель преследует Насретдин-шах, посылая вам письма, чтобы переселились в Хорасан?
— Ай, этот Стюарт специально пугает меня Тыкмой, — оживился
— Махтумкули, я обещаю вам, что с вашей головы не упадет и волоска, когда вы вновь приедете в Ахал. С моей помощью стали офицерами Оразмамед, Худайберды, Софи, Тыкма… Пожалуют и вам звание. И землю в Ахале вернут.
— Доктор, — сказала Гюльджемал, — это такой глупый и упрямый человек: уговорить его невозможно. Возьмите с собой в Петербург моего другого сына. Он пока дитя, но, когда он вырастет, будет настоящим офицером. Только не надо обращать его в христианскую веру. Этого мы не хотим.
— Но этого в России и не делают, — сказал Студитский.
— А Караш! — сказала Гюльджемал. — Его отправили в Петербург ребенком и там отвели в церковь к попу. Теперь он христианин.
— Ханум, это исключительный случай. Я могу вам показать многих мусульман, которые служат в русской армии и исповедуют ислам.
— Вы, конечно, хороший человек, — сказал ишан. — Но все ли такие, как вы, в России? Нам надо подумать.
— Подумайте. Но помните, какие выгоды сулит вам русское подданство. Как только вы примете наш образ жизни, сразу же придет на вашу землю железная дорога. Построим вместе города и новые аулы, гимназии, больницы… Да что мне уговаривать вас! Разве вы не знаете, что делается в Ахале? Словом, думайте и поступайте, как вам выгоднее. А сейчас у меня к вам лишь одна-единственная просьба, ради которой я и Тыкма ехали сюда.
— Доктор, вы хороший человек. Если ваша просьба выполнима — я сам ее выполню! — пообещал Махтумкули.
— Просьба моя такова. На днях прибывает в Мерв русский купеческий караван. Создайте ему безопасность движения и торговли, возьмите русских купцов под охрану. У меня к вам просьба главного генерала России есть.
Студитский достал из полевой сумки письмо Обручева к ханам Мерва и прочитал его сначала по-русски, а потом перевел на туркменский язык.
— Доктор, мои векили жизнь отдадут за русских! — пообещал Махтумкули, взяв письмо.
— На нас вы можете положиться, — рассудительно пообещал ишан. — В Персию нам дороги нет, а на родину — путь открыт. Напишите своему генералу: Махтумкули и его люди поддержат Россию…
Караван купца Коншина приближался к Мерву. Более пятисот верблюдов, растянувшись на целую версту, под охраной переодетых казаков и сотни джигитов Бабахана шествовали по разбитой дороге, минуя предместья. Жители толпами стояли вдоль дороги, с интересом приглядываясь, кто едет и что везут. Наиболее любопытные тут же садились на лошадей и следовали за караваном.
Тысячи горожан и приезжих аульчан толпились у главных ворот и на базарной площади города. Многие лезли на стены и смотрели на приближение русских оттуда. У ворот с преданными слугами разъезжал Каджар. Стюарт, боясь столпотворения, не поехал, остался в
— Мусульмане! — прокричал он громким, душераздирающим голосом. — Разве были в истории славного Мерва времена, когда он открывал свои ворота перед гяурами?! Никогда такого еще не было!
Внизу по толпе прокатился гул одобрения.
— Мусульмане! — вновь прокричал Сияхпуш. — Если вы пустите в город гяуров, то наступит светопреставление! Это я вам говорю: имя мое Сияхпуш!
Вновь по толпе прокатился глухой ропот. Страсти с каждой минутой накалялись.
— Остановите урусов и закройте ворота перед ними! — прокричал Сияхпуш. — Именем аллаха я приказываю вам повиноваться! Эй, стража, закройте ворота перед гяурами!
Несколько нукеров бросились к огромным кованым воротам и затворили их. Караван остановился в ста шагах от них. Не менее сотни городских мальчишек, подкупленных Каджаром, вдруг выскочили из-за глинобитных кибиток и принялись бросать камнями в караван.
— Смерть гяурам! — выкрикивали они.
— Смерть неверным!
Но вот все обратили взгляды на несколько сотен скачущих всадников. Никто не знал, кто они. И сам Каджар не ждал никого в гости. Недоумение тут же сменилось голосами:
— Векили едут! Махтумкули едет!
— Бабахан едет!
— Откройте ворота текинцам! — разнесся чей-то властный голос. — Пусть убираются прочь каджары! Мы пригласим их, когда понадобится обмывать мертвецов!
Те же стражники вновь распахнули городские ворота, и текинцы въехали в город. Вслед за ними потянулся караван. И пока вышагивали верблюды в живом коридоре толпы, со стены безумолчно неслись голоса. Сияхпуша сменил Каджар.
— Люди! — обратился он к безудержному людскому потоку, клокочущему у стен города. — Падают и умирают царства, разваливаются города и крепости — такова воля всемилостивого всевышнего! Волей аллаха начертаны судьбы всех людей! Но против его воли пошли текинские ханы! Они открыто потворствуют гяурам!
Каджара оттеснил поднявшийся на стену с телохранителями Бабахан. Сын прославленного Каушута [30] , он не отличался мудростью, но пользовался уважением среди текинцев.
30
К а у ш у т — текинскпй хан, разгромивший в 1855 году войско Хивы, а в 1861 году — каджаров персидского шаха.
— Люди, зачем накликать беду на свою голову? — спросил он, обращаясь к народу. — Русские пришли к нам торговать от имени ак-падишаха. Если мы их тронем, то ак-падишах пришлет войска и захватит Мерв. Распоясывайте свои кушаки да доставайте серебро: в караване много всякого добра!
— Разве у каджаров мало своего добра?! — вновь заговорил Сияхпуш. — Не о товарах надо говорить, а о душе! Душу продашь — товар не купишь!
Внизу вновь заволновались, но уже не в пользу Сияхпуша. Кто-то выкрикнул: