Государи и кочевники. Перелом
Шрифт:
— Парень, достань из хурджуна зеленую сумку, — попросил капитан.
Тот посмотрел на хурджун, сунул в него руку и вынул медицинскую сумку. Он передал сумку доктору и стал ждать, что будет дальше. Студитский, зажав ее в коленях, расстегнул и вынул бинт и пузырьки.
— Парень, будь любезен, помоги развернуть бинт.
Помощник был простым слугой, и помощь его вызвала протест Гюльджемал. Стоя в стороне, на женской половине айвана, она внимательно наблюдала за доктором и, когда ей показалось, что ему помогает не тот, кому следует, сказала возмущенно:
— Махтумкули,
Хан понял, что вмешательство его сейчас в судьбу русского доктора более чем необходимо. Стрельба, в которой не было никакой надобности, ранение русского гостя целиком лежали на совести самого Махтумкули. Гюльджемал смотрела на него полными упрека глазами, и он читал ее взгляд: "Ничтожный мальчишка, ты не смог справиться с собственной трусостью и приказал стрелять в гостей. Так наберись же мужества хотя бы исправить свою ошибку!"
Махтумкули взял бинт и подождал, пока капитан сделает тампон. Но вот Студитский смочил чем-то тампон, приложил к ране и велел хану забинтовать плечо. Махтумкули усердно взялся за дело. Ишан подсказывал ему и виновато поглядывал на доктора.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказал Студитский. — Слава аллаху, что стрелок оказался не очень меткий, а то бы пришлось отправиться на тот свет.
Омар опять виновато взглянул на капитана.
— Доктор, прости нас за оплошность: мы метили в Тыкму-сердара, а попали в тебя. Тыкма — дурной человек, за нашим Махтумкули охотится. — Ишан указал подбородком на Махтумкули, который укладывал в хурджун сумку Студитского.
— Так это и есть Махтумкули? — удивленно спросил Студитский. — А я хотел из этого джигита доктора сделать. Сижу и думаю: как войдет народ Мерва в состав России, так обязательно открою в вашем ауле фельдшерский пункт и этого молодого человека обучу врачебному делу.
Джигиты тихонько засмеялись. Студитский посмотрел на ишана:
— Уважаемый, а о какой охоте вы мне сказали? Вы, вероятно, пошутили?
— Зачем нам шутить? — возразил ишан. — Разве царю не нужна голова Махтумкули? Тыкма мечтает отправить нашего хана в Петербург, чтобы выкупить сына.
Студитский с досадой вздохнул и покачал головой.
— Вы притворяетесь или на самом деле глупы? Кому нужна голова вашего хана?
Ишан терпеливо перенес обиду и, ожесточась, спросил:
— Ну тогда объясните нам, зачем вам нужен хан, если не нужна вам его голова?
— Я все объясню, уважаемые, — пообещал капитан. — Но сначала дайте мне отдохнуть.
Джигиты заговорили между собой, соглашаясь с просьбой русского. Махтумкули повел его в комнату, придерживая под руку. Гюльджемал, ревниво следившая за неловкими движениями пасынка, вновь подсказала:
— Не забудь накормить гостя! Скажи, чтобы принесли шербета!
— Сам знаю, не учи, — буркнул Махтумкули.
Рана не опасна — это капитан понял сразу, как только ему помогли перевязать плечо. Вероятно, пуля сорвала кожу с плеча, и только. Боли почти не чувствовалось. Студитский лёг на ковер, под голову ему дали подушку и накрыли шубой. "Однако
Лекарь все же пришел. Низенький седенький старичок приоткрыл дверь в комнату, где лежал капитан, и тихонько сказал:
— Милость аллаха в нашем деле распространяется на всех. Если вы не отвергнете моих рук, я окажу вам помощь.
— Здравствуйте, яшули, — отозвался Студитский. — Проходите, присаживайтесь.
Лекарь протянул руку, чтобы дотронуться до забинтованного плеча, но капитан отвел ее:
— Слава аллаху, молодой хан позаботился обо мне. Передайте ему от меня спасибо и скажите, что я жду его с шербетом и чашкой чая.
— Вий, вислоухий, он все еще не принес гостю обещанного! — возмутилась за дверью Гюльджемал и разразилась долгой бранью на своего пасынка.
Вскоре в комнату вошли Махтумкули, ишан и сама ханша. Любопытство к русскому доктору было столь велико, что она пренебрегла обычаем, не закрыла лицо перед мужчиной. Впрочем, среди своих слуг и многочисленных джигитов она уже давно ходила без яшмака. Платок молчания не давал ей власти повелевать людьми, но она повелевала ими с того дня, как умер ее муж Нурберды. Студитский с интересом посмотрел на нее. В парчовом платье, увешанном серебряными монетами и золотыми подвесками, в сафьяновых туфлях, она заставила капитана вспомнить о Шахерезаде. У нее было монголоидное лицо, глаза казались узкими. Смотрела на него она с некоторой опаской.
— Пейте, доктор, — сказала она, неловко улыбнувшись, и, встретив ответную улыбку, налила чай в пиалы.
— Спасибо, ханум, — сказал он и сам убрал шубу и подушку в угол комнаты.
Все сели на ковер. Мужчины рядом с капитаном, Гюльджемал в некотором отдалении.
— Почему вы не захотели, чтобы лекарь осмотрел вашу рану? — спросил Махтумкули.
— Не имеет смысла, — отозвался капитан. — Через три дня заживет. Пуля была неопасной. Какими, кстати, пулями вы заряжаете ружья?
— Ай, круглыми пулями, — сказал с пренебрежением ишан, словно круглой пулей человека не убьешь и говорить об этом даже стыдно.
— Тыкму зря отпугнули, — сказал Студитский. — Он ехал к вам с самыми добрыми намерениями.
— Доктор! — взволнованно воскликнул ишан, словно задели его самое больное место. — Но ходят дурные слухи, будто Тыкма хочет выкупить своего сына за голову Махтумкули!
— Точно так же боялся за свою голову и Тыкма, когда я уговаривал его принять подданство России. Но, как видите, Тыкма цел и невредим, носит погоны старшего офицера и повелевает людьми своего племени. Согласитесь, уважаемый, у Тыкмы больше было оснований бояться, что с него снесут голову. Он целый год ездил на коне Скобелева, и все это время ак-паша грозил ему: "Ну, погоди, шайтан. После взятия крепости я повезу тебя в Европу, надену на тебя седло и буду ездить на тебе по улицам Парижа и Петербурга!" А когда Скобелев взял крепость и я уговорил Тыкму сдаться, Скобелев обнял Тыкму при всем народе Ахала.