Готическая коллекция

Степанова Татьяна Юрьевна

А в автобусе, как всегда, была полна коробочка.

И на удивление, много отдыхающих. Их сразу можно было опознать по беспечному виду, джинсам, шортам, кроссовкам, рюкзакам и болтавшимся на груди сумочкам-кошелькам, носившим умилявшее Катю название «нора». Туристы ехали из Юодокранте в Калининград.

А на остановке возле маяка сошли лишь Кравченко, Катя и Мещерский. Маяк находился на песчаной отмели и был со всех сторон огорожен высокой металлической сеткой. Ограду облепили голуби и чайки. Чаек было больше, они вели себя крикливо и агрессивно.

Кроме галдящих

птиц и унылой серой башни маяка, смотреть было, собственно, не на что. Издали маяк казался таким важным и загадочным сооружением, а вблизи выглядел каким-то ветхим и вроде совсем даже невысоким. Однако, как все прилежные отдыхающие, Катя, Кравченко и Мещерский осмотрели башню со всех сторон, сфотографировались на ее фоне и погуляли по отмели. Катя искала крабов. И ни одного не нашла. Мещерский воображал себя гидом, разглагольствовал о том, что отмель, как и все кругом, имеет богатую древнюю историю — здесь, мол, на месте маяка, высадился один из первых десантов рыцарей-крестоносцев, посланных Орденом на завоевание непокорных пруссов. А Кравченко меланхолично швырял в море камешки. И у него даже получалось, что брошенный голыш трижды отскакивал от воды, как резиновый мячик на тротуаре.

А на автобусной остановке всех страшно огорчило расписание: ближайший автобус до Морского был только через два часа.

— Эдак мы и с голоду околеем, — испугался Кравченко. — Тут есть бар или кафе какое-нибудь?

— Да полно всего, пошли, нечего ждать. — Мещерский, как Сусанин, указал на дорогу. — Автобусы тут не очень, конечно, часто, но.., повезет — частника словим.

И частник остановился почти сразу же. Они не прошли и полукилометра и даже не успели проголосовать, как вдруг рядом на пустынном шоссе, взвизгнув тормозами, остановилась старенькая темно-зеленая машина. «Опель», уже знакомый Мещерскому. Оттуда им приветливо замахал Линк. А за рулем сидела Марта.

— Здравствуйте. — Линк улыбался, точно у него был день рождения. — Фройляйн, пожалста, садится.

— Только фройляйн? — усмехнулся Кравченко. — Добрый день. А мы как же? У нас тоже ноги не казенные.

— Не казенный? — удивился Линк. — А почему?

Марта прыснула:

— Вас тоже подвезти? Садитесь, так и быть. Миха еще во-он откуда вас увидел. Вы что — на маяке были?

— Вот решили посмотреть. — Мещерский следом за Катей и Кравченко уселся на заднее сиденье. — Думали наверх подняться, а там забор.

— А мы в магазин оргтехники ездили, — охотно сообщила Марта. — Михелю вон что-то срочно потребовалось для компьютера. А там распродажа сегодня.

Народу…

— А вы, Михель, наверное, ярый сторонник абсолютной христианизации Интернет-пространства? — важно спросил Мещерский.

Линк поднял брови. Марта снова засмеялась.

Она была в нарядном белом платье, которое удивительно шло к ее синим глазам, загорелой коже и светлым волосам.

— Наверное, дел перед свадьбой куча? И все надо успеть? — невольно вырвалось у Кати. Замечание совершенно не вязалось с «интернет-пространством».

Катя поймала взгляд Марты в зеркале.

— И не говорите. Такая морока, — Марта лукаво прищурилась, —

такая морока… Миха, запоминай слово — мо-ро-ка, ты просил неизвестные слова выделять. Я и выделяю. Григорий торопит меня ужасно, — сказала она уже Кате, — хотел даже все перенести на две недели раньше. У него в делах внезапно образовалось окно — мы ведь сразу хотим за границу поехать.

Но все уже заказано — и ресторан, и вообще, приглашения разосланы на то число… И я как-то уже настроилась. И оказалось, что с визами все равно придется ждать.

— Ну, нетерпение жениха надо понять, — засмеялась в ответ Катя, — но все же с такой вещью, как собственная свадьба, делать все на скорую руку не советую. Только на то, чтобы себя как следует побаловать, платье выбрать, — уйма времени уйдет.

— Я купила уже. — Марта ловко обогнала тарахтящий впереди грузовик. — В Питер специально на пять дней летала. Все магазины объездила. У нас тут особо приличного-то ничего не найдешь. Вот похвастаться хотела, Ирине показать… Ой, ну кто же знал, что…

Катя снова поймала в зеркальце ее взгляд. Да, прав Сережка, видно, ничего не поделаешь, о чем бы ни говорили, разговор в конце концов непременно сворачивал только к одной теме.

— В расследовании есть какие-нибудь новости? — спросила Марта, обращаясь к Кате.

— Нет. Только тело пропавшей девочки нашли в пруду. И снова мы оказались возле. Знаете, наверное, уже.

Марта обменялась взглядом с Линком.

— Ужас, кошмар. Тут из-за этих убийств все так напуганы… Я сама по вечерам, когда Гриша поздно приезжает, одна в доме боюсь. У нас женщина приходит каждый день убираться, готовить. Но она в шесть уходит, Гриша часто в городе допоздна задерживается, а я… Прямо хоть собаку заводи. Ротвейлера. А с другой стороны — куда мы ее денем, когда отдыхать поедем?

Такой ужас… Но ведь к смерти Ирины это вряд ли имеет какое-то отношение, правда?

Катя кивнула. А что было отвечать?

— Тут приезжал ее муж, — сообщила она, — но с вашим участковым даже не стал разговаривать.

— Да, Алексей Модестович — человек своеобразный. — Марта усмехнулась. — Можно сказать, что с некоторых пор он весьма высоко стал задирать свой нос. Впрочем, он и пациентом был нелегким. Я помню, как отцу жаловался профессор Плавский. От больного ведь что нужно врачу — доверие и сговорчивость.

А этот был крикливый, строптивый, то связями профессору своими грозил, то в Москву требовал направления в клинику. Будто там, у вас в Москве, лучше лечат, мертвых воскрешают.

— А жена его была другой? — спросила Катя. — Лучше?

— Да, Ирина была хорошей, — твердо ответила Марта. — И в браке она была несчастлива. И чтобы Гриша ни говорил — помните? — как бы ни насмехался, как бы ни осуждал ее историю с этим парнем, я считаю, что она имела право.

— Что мужу изменяла?

— Просто наступает в жизни такой момент.., ужасный, когда что-то надо.., точнее, все, все надо изменить. Иначе — смерть, конец. Я знаю, со мной так было однажды. Я не люблю это вспоминать, как страшный сон. Но если бы тогда я не бросила все, не уехала сюда, то…