Готическая коллекция
Шрифт:
Кравченко при общем молчаливом неодобрении что-то буркнул себе под нос. А Линк монотонно продолжал, и Мещерский следом за ним снова начал заплетаться:
— Волны, расходящиеся кругами по поверхности, качают в темной заводи в камышах тело.., мертвое тело, разбухшее.., э, безобразное, объеденное рыбой и раками…
Линк вдруг снова умолк, замолчал и Мещерский.
В баре воцарилась тишина. Линк закрыл глаза, голос его был гортанным, негромким.
— Он говорит, — перевел неуверенно Мещерский, — новый всплеск на воде. И в лунном свете что-то мелькает. Э.., чешуя хищной рыбы. И —
Сильные руки… И снова всплеск. Как будто кто-то нырнул на самое дно.
— Fisch? Schwimmer? Gleichzeitig, — произнес Линк.
— Рыба? Пловец? Или одно и то же? Одновременно, — перевел Мещерский.
Линк аккуратно стряхнул пепел в пепельницу на соседнем столике.
— Михель, простите за любопытство, эта сигарета у вас… Это марихуана? — среди общего молчания тихо спросила Катя.
— Шпинат. Я много курить раньше. Не бросать, не отвыкать. А пастор курить нельзя. Я проходить курс антиникотин. Это сигарет-шпинат, против зависимости. Это пока. Потом уже не будет никакой сигарет.
— А нам можно еще пару пива? — подал голос со своего столика Дергачев.
Юлия молча поднялась.
— Да, — произнес Кравченко с глубокомысленным видом. — Великое дело, сон. Такое можно увидеть, — он поймал взгляд Линка. — Ничего, майн фройнд, главное, здоровье. Остальное — пустяки.
Линк спросил по-немецки, но было ясно и без перевода:
— Что? Что вы говорите?
— Да это не я, а Райкин. Был такой артист у нас.
Ты, майн фройнд, не слыхал про него. А жаль.
— Можно вас, простите. — Чайкин обратился к Юлии, подошедшей к их столику с заказанным пивом. — Я хотел извиниться перед вами за то недоразумение… Я решил остаться тут на некоторое время.
Может, недели две поживу, может, и месяц. Ну и.., я хотел вас спросить… Вас Юля зовут, да? Красивое имя, редкое сейчас. Я хотел у вас, Юля, узнать, может быть, вам нужен тут в баре, в гостинице, помощник, работник?
— А вы как — на любую работу согласны, или что? — недовольно спросил Базис из-за стойки.
Чайкин выразительно глянул на Юлию. Видимо, решила про себя Катя, наблюдавшая эту сцену, он привык во всех вопросах полагаться исключительно на женщин.
Глава 20
СТЕРЕОТИП
— Ну и? — спросил Мещерский, когда они втроем вышли подышать свежим воздухом на сон грядущий.
— Ой, моя маман, как же мне плохо, — простонал Кравченко. — Нет, я должен немедленно принять горизонтальное положение. Я сыт вот так, — он черкнул ребром ладони по горлу, — вашими утопленниками, допросами, вашими ментами и вашими сказками.
— Хотел бы я знать, что тут творится, — мрачно изрек Мещерский. — Ну хоть приблизительно. Катюша, а ты что молчишь?
Катя пожала плечами:
— Отправляйтесь-ка вы оба спать. А я немножко проветрюсь.
— Одна? Здесь? — Мещерский даже вздрогнул. — Нет уж, в таком месте и в такой час я никуда тебя одну не пущу.
— Тогда покарауль мою жену, — Кравченко кивнул. — Сделай одолжение, друг. А я — баиньки. Спать и видеть сон, что спать. Ой, Серега, да как ты вообще такое сумел перевести?
— Сереж, а о чем Линка на допросе при тебе спрашивали? — поинтересовалась Катя,
— Да так, о ерунде какой-то: не видел ли он возле пруда в ночное время машину — это месяц-то назад.
Не слышал ли — останавливался, может, кто-то на шоссе. А он им ответил, что там проезжая дорога, и, если следить за каждой машиной, у него не останется времени ни на что.
— А он сам где живет? В поселке?
— Да прямо во флигеле. Ему местная администрация весь церковный комплекс предоставила… Да, потом они его спросили, как часто Пунцова Света посещала занятия по немецкому языку, и про другую девочку тоже спрашивали. Линк сразу разволновался ужасно. Сказал, что обе девушки очень интересовались занятиями и почти никогда их не пропускали.
Сказал, что он молился за них обеих, но…
— А еще что-нибудь было? — спросила Катя.
— Ну, потом они его вежливо попросили разрешить им осмотреть церковь и флигель в его присутствии.
— Да, они не только это будут осматривать, — Катя кивнула. — Вообще все, что более или менее подходит под стереотип.
— Какой стереотип? — спросил Мещерский.
— Ну, по таким делам, как убийства на сексуальной почве, а видимо, в случае с девушками это оно самое и есть, по делам об убийствах с расчленением жертв, строится обычно целый ряд неких стереотипов: подозреваемый — кто он предположительно может быть, его убежище, время, когда он обычно совершает преступления. В качестве убежища — ведь ясно, что он не на улице над телами издевался, — возможно, все это время проверялись все более или менее подходящие для этого места, частные дома, подвалы, гаражи. Тут поселки небольшие, дома стоят тесно — забор к забору, кругом соседи. Значит, тут больше внимания будет к строениям иного рода — заброшенным или стоящим на отшибе. Ну, например, церковь, флигель, какой-нибудь бывший амбар для сушки сетей или ангар вроде этой вот автомастерской. — Катя посмотрела на гараж, примыкавший к гостинице.
— И насколько бывает верен такой стереотип места? — спросил Мещерский.
— Верен. В принципе. Только вот вариантов всегда набирается без числа. Иначе убийцу поймали бы если не сразу после первого убийства, то уж после пропажи второй девушки наверняка.
— От стереотипов. Катя, на мой взгляд, один только вред, — сказал Мещерский. — Это как рамка шесть на девять, а фотоснимки разные бывают — три на четыре, девять на двенадцать. Вот с жертвами вообще никакого стереотипа нет — в одном случае убиты три школьницы, а в другом — зрелая сорокалетняя женщина. Ты сейчас скажешь: это разные преступления и разные преступники. Но, прости меня, Катя, такого просто не может быть.
— Почему? — спросила Катя задумчиво. — Почему ты не веришь в такое совпадение, что в этом тихом месте не могут случиться два совершенно разных преступления?
— Да потому, что здесь такого быть не может. Я не верю в роковые проклятые места, которые притягивают несчастья, как магнит.
— А в то, что где-то поблизости живет Водяной, ты веришь? А правда, где еще ему жить, как не в этом краю, где суша граничит с морем? Море слева, залив справа, а посередине пруд, как колодец, соединяющий разные миры, разные стихии.