Готическая коллекция
Шрифт:
Вроде узнала кого-то?
— Она что-то при нас начала вдруг кричать такое странное, — ответила Катя, — но никто ничего толком не понял. А Катюшин сказал: ну что взять с сумасшедшей?
— Это конечно. Что с дурочки взять? Однако… Ну, ладно, заболтала я тебя. Ужин через минуту. Вы, пожалуйста, Сережу к себе в номер позовите, я уж сразу на всех все принесу. А внизу стол в баре оставлю свободным. А то как орда эта приезжая нахлынет, как рассядется, до утра никого с места не сдвинешь.
В баре к десяти часам яблоку было негде
Сигаретный дым витал грозовой тучей. Из угла высоко под потолком бубнил телевизор. Справа в пику ему на эстраде врубили музыку. Возле стойки толкались, курили, обсуждали цены на бензин и на рыбу. Пиво текло рекой, кран не закрывался.
У Кати от всего этого веселого содома голова пошла кругом. Среди обрывков фраз, долетавших с разных столиков, пару раз ей мерещилась фамилия Крикунцовой. Видно, новость о происшедшем уже успела с быстротой молнии облететь поселок. И хотя никто из местных точно ничего не знал, не слышал и не понимал, все равно обсуждалось все это с завидным жаром и азартом.
Ровно в одиннадцать начались танцы, подвалила молодежь. Дальнобойщики сразу взбодрились, отставили кружки с недопитым пивом в сторону и наперебой начали приглашать местных красавиц от пятнадцати до сорока. А их, как справедливо подозревала Катя, на последних рейсовых автобусах понаехало немало: из соседнего Рыбачьего, и из Зеленоградска, да и с той стороны литовской границы — из Ниды и Превалка. В полночь никто и не думал расходиться. Было совершенно ясно, что гулянка затянется до рассвета.
— Нет, все, ребята, не могу! Друзья, не могу больше терпеть! — крикнул вдруг Базис, грохнув кофейной туркой по стойке. На секунду все голоса смолкли. Головы посетителей удивленно повернулись к стойке.
А Базис, стараясь перекричать музыку, объявил:
— Прошу внимания. Дорогие друзья, вас ожидает сюрприз!
Все за мной!
Никто ничего не понял, в том числе и Катя. Но все засвистели, захлопали. Базис выскочил из-за стойки, ринулся к двери, расталкивая танцующих. За ним, спотыкаясь на высоченных каблуках, бежала Юлия, уже успевшая переодеться из костюма в блестящий топ и мини-юбку.
— С ума спятил? — донесся до Кати ее растерянный вопль. — Зачем ночью-то? Что, до завтра нельзя было подождать?
— Только сейчас, — на ходу отрезал Базис. — Жена, ш-ш-ш, молчи! Сейчас показать его им — это же.., это же кайф! Друзья, все за мной!
Все, пьяно галдя, повалили за ним. За стойкой Катя увидела Чайкина. Его, видно, оставили караулить кассу. В бежевой футболке — явно с плеча Катюшина, растрепанный, вспотевший, он растерянно взирал на пустеющий на глазах зал, на сдвинутые столы, на гору посуды, на аппарат для разлива пива и тающий в мельхиоровом корытце лед.
— Что это наш Илюша затеял? — удивился Мещерский. Он двинулся к выходу, так и не расставшись с бутылкой «Баварии». — Что за муха его укусила?
С улицы донеслись восторженные вопли. Катя выглянула за порог,
Толпа плотным кольцом окружила гараж. Раздался резкий гудок, потом звук тарахтящего мотора. И под оглушительные крики восторга из автомастерской выкатил сияющий «Мерседес Родстер». Белая крыша его была откинута, а за рулем на белых кожаных сиденьях восседал Базис — счастливый и гордый. Машина посреди расступившейся толпы проехала до дверей гостиницы, описала круг и остановилась. Буря восторга!
— Сюрприз! — крикнул Базис. — Вот, друзья, хотел вам всем показать.., представить на ваш суд.., несколько лет каторжного труда.., вот этими самыми руками, — он поднял руки, — каждый болт, каждая гайка…
Иностранные дальнобойщики, завсегдатаи бара, местные вездесущие подростки облепили машину со всех сторон. В толпе, осаждавшей Базиса и его творение, Катя вновь оказалась возле Юлии.
— Ну спятил, совсем спятил. — Юлия и смеялась и тревожилась. — Я ему кричу: да погоди ты, вот Григорий Петрович приедет завтра, а он… Ну, прямо свербит, не терпится. Скорей показать надо, похвалиться… Впрочем, может, он и прав. Сколько чужих-то понаехало. Может, так и покупатель быстрей найдется.
Земля слухами полнится.
— Ваш муж, Юленька, просто молодчина, — сказал Мещерский. — Золотые руки. Даже не верится, что все это он сам.
Тут Базис снова нажал на газ, «Мерседес» снова затарахтел и медленно двинулся вниз по улице к причалу. Народ повалил за ним. Туман, как занавес, поглотил всех. И только хохот, крики и стрекот мотора будоражили сонный поселок.
— Черт возьми, — сказал Кравченко, и в голосе его было восхищение, — в этом городишке не соскучишься. Не одно, так другое. Вот тебе и сюрприз! Катька, ну а ты что?
— Ой, у меня просто глаза слипаются, — тихонько призналась Катя и оперлась на руку Кравченко. — Все это, конечно, прекрасно, но уже два часа ночи.
Музыка в баре не смолкала. Туман сгущался. По улице, пугая котов, тревожа собак за заборами, раскатывал черно-белый «Мерседес». Базису на всех углах кричали «ура» — по-русски, по-польски, по-литовски, по-немецки. В довершение веселья в летней пивной напротив почты, в эту ночь весьма успешно конкурировавшей с «Паном Спортсменом», дальнобойщики из Литвы горланили залихватские песни.