Готическая коллекция
Шрифт:
Но Катя ничего этого не слышала. Она снова плыла, странствовала по теплым волнам — во сне. И во сне же самой себе чудилась то робким бумажным корабликом, то несокрушимой подводной лодкой, то легендарным крейсером «Аврора», а то вообще чем-то фантасмагорическим, призрачным и быстроходным, оснащенным разбойничьими черными парусами с белой ухмыляющейся черепушкой-лейблом.
За кормой мерно вздымалась волна — зеленая, искристая, точь-в-точь как на полотнах Айвазовского.
Ненастоящая волна, потому и нестрашная. И, плавно покачиваясь на этих ласковых волнах, Катя видела только…
Она открыла
— На рыбалку? — пролепетала она, снова закрывая глаза. — Скатертью доро…
— Там этот внизу, — тихо, жестко сказал Кравченко, — участковый.., разбудил всех. Только-только все угомонились. Тебя хочет видеть. Говорит, та девчонка исчезла. Он эту девчонку вместе с ее бабкой всю ночь искал.
Глава 25
БОЧКА
В половине пятого, когда туман из темно-серого стал молочно-белым, когда стихли пьяные песни и вырубили музыку в баре, когда в поселке воцарилась тишина и жители Морского наконец-то заснули, на шоссе тревожно завыли милицейские сирены. Морское снова бодрствовало, разбуженное новой напастью. Распахивались ставни, скрипели двери, лаяли во дворах собаки, гоготали гуси, хлопали калитки. Все были снова на ногах. Но туман по-прежнему плотно окутывал местность.
Это было, наверное, и к лучшему. Катя, например, думала именно так. А еще она радовалась, что, покидая гостиницу, они не разбудили Мещерского. Пусть спит Серега. Пусть хоть кто-то спит в Морском в это утро и видит славные сны.
Они медленно брели в тумане. Кажется, по берегу.
Потому что справа шагах в десяти слабо плескались волны. Кажется, в направлении Высокой Дюны. Потому что там, по словам Катюшина, в небольшой бухте был еще один ремонтный причал. Там обычно стояли вытащенные на берег лодки. И там еще не искали в эту ночь Машу Крикунцову. А она туда иногда забредала. Порой она пряталась под перевернутыми лодками, когда играла сама с собой в свои непонятные странные игры. Но искать кого-то в этом молочном киселе, обволакивающем все вокруг, было делом почти безнадежным. В трех шагах от себя уже ничего не было видно. Катя споткнулась и даже и не увидела обо что.
И если бы Чайкин, шедший рядом, не подхватил ее, она непременно шлепнулась бы на песок.
Удивительное дело, но именно Чайкин вызвался идти с ними в этот ранний час на поиски. Он убирался в закрытом баре, когда в гостиницу ворвался Катюшин. Недолго думая, Чайкин снял резиновые перчатки, скинул фартук, взял с вешалки свою куртку и сказал участковому, что все равно спать он уже не ляжет и поэтому пойдет с ними. А с Катей пошел Кравченко.
Без возражений и ропота — оделся и тоже спустился в холл. А в номере Мещерского было тихо. И они не стали его будить.
— Там вон какие-то лодки, я вижу, — Чайкин — он оказался самым зорким — указал в туман. — Клим, мы, конечно, все здесь сейчас обшарим, но, по-моему, девочки тут нет и не было.
Катюшин быстро зашагал к лодкам. Нырнул в молочную завесу, как сгинул. Потом послышался какой-то скрип, глухие удары по днищам. Катя слепо
— Здесь нет никого, Клим! — Из тумана послышался голос Чайкина.
— Вижу, — мрачно ответил Катюшин.
Катя вспомнила, как всего полчаса назад в гостинице он, страшно волнуясь, объявил ей с Кравченко и поднятым с постели Медовниковым, что «девчонка пропала».
— Да ты ж к Крикунцовым вечером хотел зайти! — воскликнул Илья. — Ну? Сам же говорил!
Катюшин, в основном обращаясь к Кате и словно бы оправдываясь перед ней одной, а прочих почти не замечая от волнения, сбивчиво начал объяснять, что к Крикунцовым он действительно заглянул вторично где-то около восьми вечера. И никого дома не застал.
Стучал в калитку, потом зашел во двор. Уходя, встретил на улице их соседку. И та сказала, что только что видела Марью Петровну на рынке. Насчет Маши Крикунцовой она ничего не знала. Около одиннадцати, проезжая мимо на мотоцикле, Катюшин снова свернул на их улицу. Шел дождь, в доме Крикунцовых горел свет. Марья Петровна была уже дома и искала по соседям внучку. Оказалось, что, уходя на рынок, она оставила ее дома смотреть телевизор, а вернувшись, не нашла.
— А чего это бабка ее на ночь глядя на рынок поперлась? — спросил Кравченко. — Что ей, дня мало, что ли?
Катюшин, снова обращаясь в основном к Кате, пояснил, что Крикунцова-старшая торгует соленьями.
Обычно ездит на рынок в Зеленоградск, а на эти дни рынок перекочевал в Морское, и этим все местные пользуются — кто рыбу вяленую продает, кто овощи со своего огорода. Крикунцова-старшая, мол, по ее словам, утром капусту квашеную и огурцы продала, домой вернулась, а после обеда снова взяла товар и пошла на рынок — пока есть покупатели и спрос.
Далее он рассказал, как вместе со старухой они искали девочку везде, где только можно, — на улицах, у соседей, на причале, на опустевшей уже рыночной площади, возле гостиницы, даже в кабинах дальнобойщиков. Потом кинулись на пляж, потом на мотоцикле поехали к Л инку, потом вместе с ним обшарили берег пруда, искали в церкви — та, как обычно, была открыта даже ночью. Потом перепуганная бабка побежала в Рыбачий, где жила мать Крикунцовой. А Катюшин вернулся в опорный пункт и сразу же позвонил дежурному в отдел, вызывая подмогу. В то, что Крикунцова удрала от бабки к матери-пьянице, он верил слабо.
— Клим, мы все осмотрели, никого, — повторил Чайкин, садясь на перевернутую лодку. — Ну, теперь куда? Командуй. Эй, начальник, ты где?
Катюшин вынырнул из тумана, как гном. Командовать ими он уже и не пытался.
— Мне кажется, надо лес прочесать. Рощу за церковью, где старая береза, — неуверенно предложила Катя. — Крикунцова это место вроде тоже посещала. Но нам одним это не под силу, надо ждать, когда патрульные подъедут.
— И когда туман разойдется хоть немного. Ни зги не видно. — Кравченко сел на лодку рядом с Чайкиным, достал сигареты. Они закурили. — А пока…